— Не знаешь, с чего бы? — наконец, язвительно поинтересовался Фудо.

— Слушай, я понимаю, что дал повод для насмешек, причём на благодатной почве, практически на чернозёме, — сдержанно проговорил я, решив, во что бы то ни стало, докопаться хотя бы до частицы истины, — но будь человеком, расскажи, что произошло в парке!

Толстяк фыркнул.

— Фудо, я серьёзно!

— Ладно, — смилостивился приятель. — С чего начать?

— Хм. Наверное, с того, как мы пришли в «Апокалипсис». Я помню только, что мы взяли пива и сели в каком-то павильоне, где народ танцевал, а потом мне захотелось прогуляться… И вот с этого момента всё как-то… словно в забытом сне.

— Ну, ты даёшь! Ладно, слушай. Ты куда-то попёрся, не сказав нам с Нацуко ни слова, так что мы решили двинуть за тобой. Не знаю, чего тебя под дождь понесло, только ломанулся ты через парк так шустро, что мы едва успели выскочить и заметить, как ты сворачиваешь за карусель. Вот, а потом мы дошли до неё, и Нацуко увидела тебя в палатке, где торгуют пивом. Ты сидел с этой Аяко, и вы мило болтали. Мы к вам присоединились. Потом вам припёрло покататься на карусели, и вы помчались покупать билеты. Ну вот, значит, купили вы билеты и пошли к карусели, и тут вдруг принялись целоваться взасос. Вернее, она на тебя прямо набросилась, будто ты звезда какая-нибудь, и она всегда, прямо с детства, мечтала только о тебе! — Фудо насмешливо фыркнул. — И ты хочешь сказать, что вообще этого не помнишь?!

— Смутно, — соврал я.

— Неужели? Ну, ладно. Потом вы, значит, влезли на карусель и начали кататься. И вдруг она сломалась, прикинь! Я, честно говоря, чуть не наложил в штаны от страха, а как уж вы там всё это пережили, вообще не представляю!

— Карусель сломалась?!

— Ну, да! Говорю же: начала разваливаться прямо на полной скорости. Потом, правда, остановилась и давай падать. Медленно так, как в кино, когда плёнку…

— Ты сам всё это видел?!

Я не мог поверить, что забыл падение карусели.

— Да! — крикнул в трубку Фудо, выходя из себя. — Своими, блин, глазами! Не веришь мне, спроси Нацуко!

— Да верю я, верю, — поспешил я заверить приятеля. — Просто ничего из этого не помню.

— У тебя, наверное, шок, — смягчившись, предположил Фудо. — Я читал, что такое бывает после пережитого стресса. Организм включает механизмы самозащиты и устраивает мозгу частичную амнезию. Зря ты так рано выписался.

— И что было дальше? — спросил я, пропустив замечание мимо ушей.

— Ну, карусель упала, но никто, к счастью, не пострадал. Говорю же, она как-то медленно так на землю опустилась. Повезло вам, короче. Ну, народу собралось, ясное дело, полно, так что мы с Нацуко пробиться к тебе не смогли. Я только увидел, что ты с этой Аяко и каким-то здоровенным мужиком куда-то понёсся. Мы тебе кричали, но без толку.

Здоровенный мужик? Так-так…

— А потом?

— Пропал ты до утра. Остальное я тебе уже рассказал.

Я помолчал, переваривая услышанное. Произошло нечто странное. И, безо всякого сомнения, тревожное. Надо непременно встретиться с Аяко. Эта девушка нуждалась в разъяснении.

— Фудо, а как эта Аяко выглядит?

— Ты серьёзно?!

— Абсолютно.

— Ну, рыжая. Красивая.

— А нельзя ли поподробнее?

— Слушай, кто из нас с ней сосался?! — возмутился Фудо. — Вот сам бы её и разглядывал!

— Ладно. Спасибо. Слушай, мне пора, я потом позвоню.

— Ага, давай. Иди на своё свидание, — усмехнулся Фудо. — Не пропадай на этот раз.

— Постараюсь.

— Ну, пока.

— Счастливо.

Завершив вызов, я уставился в потолок.

Это ж надо так, а?! Провалы в памяти не хуже сериальных. С чего бы вдруг на меня обрушилась такая амнезия? Раньше я, кажется, психическими заболеваниями не страдал, и вот на тебе! Даже не на склоне лет.

Я встал, разделся и направился в ванную. Сбросив одежду в корзину для грязного белья, пустил воду и влез под душ.

Когда через некоторое время я выбрался из ванной, то чувствовал себя куда лучше. По крайней мере, не ощущал шлейфа едкого запаха застарелого пота. Да и голова, кажется, стала болеть меньше.

Одевшись в домашнее кимоно, я подошёл к зеркалу, чтобы причесаться. Выглядел я малось осунувшимся. Надо бы позавтракать.

Все вокруг внезапно помутилось, пространство комнаты сузилось до болезненно узкой красной нити, тянувшейся вертикально из бесконечности в бесконечность. Меня согнуло пополам, всё тело сотрясли резкие спазмы. Я раскрыл рот, силясь закричать, чтобы выплеснуть боль, но звука не было. На меня вновь навалилась тишина, ватная и липкая.

И я вспомнил! Эйко! Она умерла — в этом не было сомнений! Совсем недавно я почувствовал, что её не стало — ощущения были чёткими и однозначными. Миг, когда девушка умерла, я помнил теперь совершенно отчетливо — и заново переживал те же ощущения, только на этот раз скорее в качестве наблюдателя. Я понимал свою боль, но меня не выворачивало в диких пароксизмах, и тело не выгибалось так, словно в нём свело судорогой все мышцы разом. И ещё я помнил клубки копошащихся змей, изгибающихся сколопендр и гроздья омерзительных червей, которые тянулись ко мне со всех сторон, придавая видению какой-то вудуистический оттенок.