— Как же я устал вести дела с... со странниками, — все такой же бархатный голос Сущности сквозил раздражением и злостью в каждом слове, но в то же время усталостью, — считающими себя самыми умными, а заодно неспособными понять, когда настает время остановиться...

Не отвлекаясь от монолога, Сущность взметнула в воздух одну из сабель и, подцепив ее хвостом за эфес, принялась раскручивать над головой.

— Разве так сложно бросить все и сбежать, сдаться и отступиться от недостижимого? — в тот же миг крысиный хвост разжался, отпуская закрученный клинок в полет.

С моей реакцией от подобной атаки было не уклониться. Тело попросту не успеет среагировать. Можно попытаться упасть и пропустить удар над собой... точно нет. В текущем состоянии мне самостоятельно и за неделю на ноги не подняться.

И отчего-то я сомневаюсь, что в это мире «лежачего не бьют».

Потому, скинув перед собой огромный валун, я приготовился залечивать будущие ранения. И тот факт, что крысиная сабля была не крупнее кинжала... пылающего, сияющего фиолетовой аурой, но все же кинжала, давал мне надежду отклонить траекторию полета артефакта.

А в идеале затормозить его исцеляющимся телом и забрать себе...

Однако вложенной в саблю духовной силы оказалось достаточно, чтобы пройти сквозь каменную преграду. И клинок, не замедлившись ни на секунду и проплавив в валуне раскаленную дыру, врезался мне в грудь... чтобы продолжить свой полет, оставив на память лишь сквозное отверстие да запах горелой плоти.

Однако у меня не было времени сожалеть об упущенном артефакте, ибо целью броска был вовсе не я...

И девушка-берсеркер, омытая литрами моей пролитой крови, уже стояла на переломанных ногах, сквозь обожженную плоть которых выглядывали кости. Однако и это казалось мелочью на фоне огромной дыры, начинающейся с обуглившейся тазобедренной кости и идущей до самой ключицы. Позвоночник и несколько ребер лишь чудом смогли уцелеть и продолжали поддерживать девушку в вертикальном положении.

Но даже в таком состоянии ее сердце, свободное от оков плоти, продолжало биться. В подвешенном состоянии его удерживали алые нити. Многократно пересекаясь меж собой, они не позволяли ее телу развалиться на части. И каждое движение на вид мертвого тела сопровождалось натяжением очередной нити...

Вытащив из пустой, обожженной глазницы крысиную саблю, девушка отбросила клинок в сторону, словно ненужную зубочистку, и двинулась вперед, впиваясь в меня единственным уцелевшим глазом...

Ибо даже смерть носителя не могла утолить жажду ненасытного артефакта. Словно кукловод, он вел девушку на битву за свежей кровью, что позволит возвратить телу былую силу.

И для этого ему не требовалось идти далеко. Потому как столь желанный источник крови, позволивший вернуть практически мертвому телу подвижность, находится в шаговой доступности и перебирает рукой камушки...

«Беня, ты еще не надумал возвращаться? Мне бы сейчас помощь не помешала. Или хотя бы возможность ходить...»

В ответ на мои мольбы на руке проклюнулся небольшой росточек и, покрыв ее от предплечья до кисти, задеревенел. На его конце пробивался полуметровый шип, с наконечника которого стекал яд.

Но даже на эту маленькую, можно сказать «моральную», поддержку у Бени ушли все силы.

И только одна крошечная загвоздка не позволила мне оценить усилия цветика по достоинству — перегруженное тело. Сейчас даже просто ровно стоять и перемешивать рукой камешки для меня сродни вершинам эквилибристики. Попытаюсь одновременно с этим улыбнуться и рукой помахать... о подобном и думать не стоит. Потому как даже самый неуклюжий пингвин справится с этой задачей лучше меня.

И парочка линчевателей, в лице Сущности и берсеркерши, уже готовы доказать это не словом, но делом.

Вопрос лишь в том, кто первым доберется до моей тушки: грызун, бархатный голос которого все чаще начал срываться на пи-пи-писк, а сжимаемая лапками сабля воспылала багровым огнем; или же передвижное анатомическое пособие, постепенно переходящее с шага на бег, даже несмотря на теряемые в процессе движения внутренности и плохо закрепленные алыми нитями кости.

Ответ я не знаю, и знать не хочу, но если ничего не предприму, то получу его в самой грубой из ведомых этому миру форме...

Превозмогая нечеловеческие нагрузки, я прижал кол к своей шее. Трясущаяся рука сама исполнили всю работу, каждым порывом оставляя на моей коже столь необходимые для активации способности рассечки...

[Рассечение]

И не теряя времени и направления...

[Метание]

Вмиг картина мира смазалась веретеном блеклых, перемешанных меж собой полос, напоминая мне о последствиях «метания» как попало. Выбора особо не было, но полная дезориентация стремительно уменьшала мои шансы на выживание. И даже отрастив тело, я не смог полностью подавить инерцию от способности, а лишь снизил скорость вращения.

И пусть собравшиеся на дне кратера благодарят своих богов за мой скудный рацион питания. Ибо от постоянного вращения он бы уже попросился наружу. Возможно не один раз...