Мири нашла кофейню. Молодой красивый араб вешал на стену цветной фотопортрет мальчика лет пятнадцати. Хорошая фотка, и пацан красивый, волоокий такой, на девушку похож, только ретуши многовато...

– Он хозяйник, начальник кафе, - сказала Мири, когда араб подошел, улыбаясь, к их столику.

– А мальчик кто?
– Петр Иванович показал на стенку, где висела фотография.

Мири спросила.

– Его сын, - перевела она.
– Он умер от пули. На территории. Это где живут арабы. Там стреляют пули. Не всегда.

– Скажи ему, что я из Москвы и все такое прочее... Соболезнование непосредственно сыну...

Мири залопотала. Араб сдержанно улыбался и благодарственно кивал, уважительно поглядывая на Петра Ивановича. Потом принес кофе, пиво, мороженое... На прощание он вымыл кофейную тоненькую чашечку, из которой пила Мири, красиво завернул ее в кулечек, перевязал ленточкой с бантиком и, вопросительно взглянув на Петра Ивановича, с поклоном вручил девочке.

– ...Я же ничего против вашей истории не имею, пойми меня, Михаил. Я сам за Иисуса Христа жизнь отдам непосредственно. И за Феликса Эдмундовича. В дивизии его имени даже служил... Но ты мне голову не морочь. Скажи прямо так, мол, и так: нет Голгофы. И - по рукам!

Мишка почесал лысину, пошебуршил бороденку, помычал чего-то невыразительное и потянулся к бутыльцу.

Но Петр Иванович не мог успокоиться.

– Выходит, театр разыгрываем под открытым небом непосредственно?! Кресты таскаем?! Может, еще разок распнем кого-нито для хохмы?!

– Может и распнем, - Мишка бубнил чего-то непонятное, Петр Иванович напрягся.
– Если из цивилизации исключить художественную ложь, цивилизация рухнет...

Вот те на-а! Петр Иванович лихорадочно припоминал нужные слова.

– Это знаешь, как называется?.. Это цинизьм называется!

А Мишку будто подменили. Уже не балабон лысый, а прямо лектор политграмоты на их заводе:

– Тот, кто испытал на себе цинизм в квадрате, имеет право на цинизм в третьей степени.

Матушки ты мои, совсем рехнулся парень!.. Дальше, правда. Мишка серьезности не выдержал.

– Да черт с ними, Петр Иванович! А в остальном нормально сходили?

– Нормально.

Мири достала свой кулечек с подарком. Мишка повертел чашечку.

– Плохи твои дела, Мири. Продам в гарем, когда с работы выгонят. Кстати, через год, наверное, наша лавочка закроется в университете. Чего тогда делать? Пускай Алка, падла, тогда кормит.

– А саму Алку кто покормит?
– послышалось из прихожей. Незаметно как и пришла.

– Мама!
– вскричал Пашка.
– Нам всем очень хочется кушать. Васин очень хочет. Он устал.

Ужинали под телевизор. Телевизор как раз показывал новости из России заседание в Думе. В Думе шла драка. Похабная, неумелая - один козел сдернул с попа крест, другой душил немолодую тетку. Отдушив, еще потаскал за волосы.

– Глаза б не смотрели!
– сердился Петр Иванович, стыдясь за отечество. Павел, переключи лучше на баб голых!

Пашка голых баб не нашел, зато накрутил какой-то сериал типа "Богатые тоже плачут". Индейский вроде.

– Сегодня заходил ко мне в лабораторию Наум, - сказала Алла.
– Ему получше. Предлагает завтра поехать на Кинерет, дом Петру Ивановичу показать. Вот ключи. Вы езжайте с утра, он тоже подъедет. Его на денек отпустят из больницы.

– Слава тебе, Господи!
– воскликнул Петр Иванович.
– А то знай, кресты таскаю без толку, а с человеком до сих пор не познакомился! А он мне родня непосредственно. Сват.

– Васин, возьми меня на Кинерет!
– взмолился Пашка.
– Я тебя очень прошу. Я прошу тебя как старшего друга и русского человека!

– Тебе же в армию завтра поутряку!
– опешил Петр Иванович.
– А самоволку я лично не одобряю...

– Мири, я запрещаю тебе раз и навсегда смотреть эти поганые сериалы! Сосульку эту стометровую!
– Алка с хрустом выключила телевизор.
– А ты, Павел, не сходи с ума!

– Мама, папа!
– не отступал Пашка, решив зайти с другой стороны.
– Кто поможет Васину завтра нести его тяжелые чемоданы? Больной старый человек Наум?

– Не суетись!
– отрезал Петр Иванович.
– Не возьму я никаких чемоданов. На кой они мне сейчас?

Мишка налил жене вина.

– Много работы было?

– Дури вашей еврейской много было!
– раздраженно бросила Алка.
– Шабат. Анализы-то шабат не отменяет. А к аппаратуре я прикасаться не могу. Автоклав открыть не могу, препараты из холодильника достать не могу, в гистологию звонить не могу... Полный идиотизм.
– Алка безнадежно махнула рукой. Завязывать нужно с этим Израилем!