– Почему вы выражаете такое зло против этого человека?
– по-прежнему глядя в стол, выговорила Габи.
– Вы злая!..

Юрка поспешно дохлебывал суп, чувствуя, что с минуты на минуту придется отчаливать, а до дому еще пилить и пилить.

– Габриэ-эль!
– Людмила Леонидовна с улыбкой несправедливо обиженного человека развела руками.
– Габриэль! Что с вами?! Вы у нас первый раз в гостях...

Габи вскочила, чуть не сломав стул.

– Аккуратней!
– не выдержала Людмила Леонидовна.

– Я никогда есть больше здесь цу гаст!
– отчеканила Габи и вышла с веранды.

– Что такое, что такое?!
– забеспокоился Леонид Григорьевич.

Юрка успел еще пару раз черпануть суп, сунул в рот недоеденный бутерброд и встал.

– Изь, позвони мне! Я тебе книгу купил, как печки класть!

– Ага, - виновато сказал Изя, встал, чтобы проводить Юрку, но перехватил взгляд Людмилы Леонидовны и остановился. Тем более что Юрка жестом показал ему: не надо.

Габи шла быстрым шагом по дорожке. Юрка догнал ее.

– Не беги - упадешь!

– Теперь я хочу смотреть, как ты живешь!
– вскинулась Габи.
– Сейчас!

– Ну...
– с усмешкой протянул Юрка.
– Поедем. Только у меня не прибрано. Эх... Жалко, пожрать не поели.

– Твои чувства низки! Что ты думаешь все время жрать!
– И вдруг, неожиданно прильнув к Юрке, она замерла. Постояла так несколько секунд.

Юрка, не зная, что делать, погладил ее по чуткой тонкой спине, по голове... Затем она так же резко оттолкнула его.

– Я хочу, что мы наконец уже едем.

В поезде Габи укачало, и она заснула на плече у Юрки. Было очень приятно чувствовать совсем рядом ее душистую легкую голову. На виске под загорелой отполированной кожей пульсировала голубая жилка.

5

Ну ладно, ладно тебе!
– Михаил Васильевич заслонился от Коти, кинувшегося ему на грудь.
– Не кормил небось? Я ему кашки овсяной приготовил из костей. Хрипуха твоя звонила. Я говорю, на дачу выехал... Еще тещенька. Справлялась, как живешь, что кушаешь? Наведаться обещала. И меня одним разом полечит. Свет включи.

Юрка нашарил выключатель, но лампочка перегорела. Юрка открыл дверь в комнату, включил свет. Тут только Михаил Васильевич углядел Габи. И несколько опешил. Потому что наговорил лишнего, а одет был недостаточно: под распахнутым тулупом синие китайские подштанники и такая же рубаха навыпуск.

Михаил Васильевич попятился, пытаясь запахнуться; на груди тулуп сошелся, а на животе не получалось.

– Прошу пардону, не приодет, не думал, что... барышня.

– Это не главное, - Габи улыбнулась, подошла к старику поближе. Здравствуйте. Я есть Габриэль. Из ГДР.

– Как, как?

Габи повторила свое имя.

– А-а-а, так это вы утром-то звонили? А я думал, кто ж так рано... Все больше к вечеру названивают...

– Ну, ладно, Михаил Васильевич, - перебил соседа Юрка.

– Так, так...
– переводя взгляд с Юрки на Габи, забормотал Михаил Васильевич.
– На отдых к нам или по службе?

– Журналистка она, - сказал Юрка, затягивая Габи в комнату.
– В командировке.

Юркина комната неожиданно понравилась Габи. Понравилось, что квадратная, что с маленьким балкончиком на проспект Мира, который сегодня, к концу воскресенья, был тихий.

Из сыра и черствого хлеба Габи мгновенно приготовила в духовке вкусные крекеры. В сумочке у нее нашлись пакетики растворимого кофе. Она накрыла на журнальном столике и включила телевизор.

– Садись!
– сказал Юрка и потянул ее на тахту.

Не глядя на него, Габи медленно приблизилась к стене.

– О, о!.. Вас ис дас?

На стене на видном месте зеленым фломастером было написано: "Я тебя очень, очень, очень люблю!"

– Кри-пу-ха?! Шшайсе!
– прошипела Габи и трагическим движением опустилась в кресло.

Юрка уже знал, что это самое грубое у немцев слово, хотя в переводе на русский оно было довольно безобидное.

– Не сверкай очами, Габи, - пропел Юрка и погладил ее по голове.
– Хочешь, я тебя в маковку поцелую? А это дело мы замажем. Это же просто так... наскальные надписи. Давай лучше покушаем.

– А старик?
– Габи кивнула на дверь.

– Можно позвать. Михаил Васильевич!

На крик в комнату ворвался Котя.

– Найн!
– Габи отпихнула его перепачканную овсянкой морду.
– На-айн, майн клинер!