– Небоскреб!.. Не справиться тебе, Петя, с ним. Нанял бы мужиков...

– Кого?! Женьку?..
– неожиданно разозлился Пётр Иванович.
– Рвань эту. Уж лучше я Машку подожду. Она говорит, погоди, дед, я вырасту - помогать тебе буду.

– А я все понять не могу, чего ее сюда тянет?.. У нас в Пахре дача с бассейном, а ее отсюда за уши не вытащишь.

– Здесь природа живая: пруд, курочки, кот Полкан, Мурка с котятами... Андрюха вон, сторожа сын - жених, - Петр Иванович мотнул головой в сторону калитки.

Ирина Васильевна обернулась. Возле забора стояло странное существо лысое, толстое, с полуоткрытым ртом. Андрюха блаженно улыбался, катая на ладони пинг-понговый шарик, и помыкивал.

– Бабка его покойница, - продолжал Петр Иванович, помешивая варево, - на участке у себя поебень-траву выращивала. Вроде жень-шеня, только наоборот людей изводить. Она Андрюху, бывало, на все лето из дурдома брала. Хворостиной его стегала за непослушание. А как таблетку ему забудет дать, он на нее кидается: то доской, то зубом непосредственно. Озорной.

Поспел суп-кондей. Дымящееся варево Петр Иванович разлил по кружкам. Ирина Васильевна не совсем уверенно приняла свою порцию.

– До Чикаго-то долечу после него?..

Под ногами мяукнула пестрая полусиамская кошка с впалыми боками. Петр Иванович мельком взглянул на нее, потом наклонился.

– Ну-ка, ну-ка, Мурка, иди сюда... Так. Точно. Ощенилась утром непосредственно. Теперь все. Мура, хана тебе. В лес отвожу, на пенек ложу разрубаю надвое: пусть бежит в разные стороны! Три раза в год! Никакого прокорма не хватит! Да плюс полушку сегодня обгадила, сучонка! Хотя это вроде Полкан...

– А где котята?..

– Котята!.. Дура она тебе! Попрятала. Знает, сучка, что пока слепые, я их запросто купну.

– Топишь?!

– Мя-мя-мя, - напомнил о себе Андрюха.

– Вот тебе и "мя-мя-мя", - Петр Иванович побарабал ложкой в кружке, попробовал, не горячо ли, и протянул Андрюхе.
– Ну, ступай. Отцу привет пионэрский. Кружку вернешь.

– А дом ты свой, Петя, никогда так и не достроишь, - задумчиво сказала Ирина Васильевна.

– Не дострою, - покорно согласился Петр Иванович. И подняв с земли ржавую железяку, добавил малопонятное: - Люблю металл, особенно чугун.

– Вот что, Петр Иванович! У меня ведь к тебе разговор.
– Ирина Васильевна решительно закрутила косу в пучок и воткнула в голову костяную шпильку-рогатку.
– Оставь-ка ты пока свою стройку века. Тебе денег надо заработать?

– Ну, надо.

– Так вот, ты знаешь - мой первый муж, отец Наташки, был еврей...

– Знаю. Бывает.

– Странный у нас был брак, по молодости. Да и он странный был товарищ. В университет пешком ходил: туда - два часа, обратно - два. А по дороге думает работает. И дома спросишь его что-нибудь, а он: "Не мешай, Ирочка, запомни свою мысль, я думаю". Ученый, солнечные батареи все выдумывал. А у меня, сам понимаешь, жизнь совсем другая... Развелись. Ему, правда, ходу не давали. Не печатали, на симпозиумы не пускали. Когда мы развелись, он уехал в Израиль. Больше не женился. Живет один с экономкой. Ну вот - в прошлом году была я в Израиле на гастролях, он меня нашел и, представляешь, дом подарил! Дачу на озере. Я ему говорю: мне таких подарков, Наум, не надо, я сама богатая. Хочешь, запиши дачу на внучку. Так он взял и переписал на Машку...
– Ирина Васильевна помолчала.
– Надо бы поглядеть, что там. Я не знаю, попаду еще когда в Израиль... У меня гастроли на два года вперед расписаны. И жару я не переношу, да и евреев, если честно, не очень-то. Съездил бы туда ты, Петь, а?.. Взглянул, что за дом. Может, сделать что надо... И вообще там люди с хорошими руками нарасхват. Страну заодно посмотришь. Колыбель христианства... Ты в Бога-то веришь?

– Вот сподобился, - Петр Иванович достал из кармана брюк бечевку с крестиком, надел на шею.
– В прошлом году вместе с Женькой крестились. С бодуна пошли... Когда отдыхаю, - он кивнул на бутылку, - снимаю, грех как-никак.

– Вот и грехи свои замолишь. В Иерусалиме. Поедешь?

Петр Иванович выкопал в щепе бычок, раскурил.

– Там же все по-еврейски говорят.

– По-русски тоже.

Петр Иванович в раздумье взял трущуюся о его штаны Мурку за голубой хвост и со словами "не мешай" кинул кошку за дрова.

– Петь! Мужик ты или нет?!
– Ирина Васильевна пошла в наступление. Съезди, помоги сватье, беспомощной, слабой женщине!..
– Она рассмеялась. Поезжай, Петь! Отдохнешь, поглядишь, что за дом, может, и подзаработаешь... Там хорошие руки в цене.

– В пустыню загнать хочешь?..

– Да на озере у него дом! На Тивериадском озере. Где Иисус ходил. На яхте покатаешься. У Наума яхта с мотором.

– С мотором?..

– Ага. Да и мужик он хороший. Только старый очень и больной.

– Чем?

– Чем-чем. Тем самым. Только у стариков это все дольше тянется. Ладно, думай, а я разомнусь немножко.

Ирина Васильевна пошла по участку. Петр Иванович залюбовался ею. Тоже ведь под шестьдесят, а выступает - пава. Взгляд его сполз вниз по ее статной фигуре и вдруг запнулся: за ажурным высоким башмачком что-то волочилось, как портянка из худого солдатского сапога. Пригляделся: бинт эластичный.

– Ирина Васильевна, - окликнул он, не зная, как подступиться, - на левой ноге у тебя, не споткнись...
– И подхватил ведро - воды набрать якобы.