Ирина Васильевна поставила ногу на бревно, задрала брючину.

– Вот так, Петенька. Звезда, знаменитость. А ты постой тридцать лет у рояля. Булавки маленькой нет?

Петр Иванович нашел булавку и, присев на корточки, сам заколол бинт. И даже захотелось ему погладить больную ногу. Но не погладил.

Ирина Васильевна спустила брючину.

– Ну, поедешь?

Петр Иванович улыбнулся.

– А споешь мне?

– Что, сейчас?

– Непосредственно. А то ведь я здесь так тобой и не похвастался. Скажут, врет Васин с похмела...

Гори-и, гори-и... моя звезда!..

Председатель садового товарищества прервал подкормку смородины элитного сорта "Минай Хмырев" и замер с вонючим черпаком в руках.

– Это у кого ж радио в такую силу?!
– крикнул он через забор сторожу.

– Васин развлекается, электру жгет. А ведь киловатт - сто двадцать целковых с августа... День рождения у него, вот и куролесит.

...Звезда-а любви... Заветная-а!..

Председатель, заслушавшись, рассеянно пролил пенный раствор себе на ноги.

– Знаешь, кто поет?

– Мерцалова, - слегка обиделся сторож.
– Ирина Мерцалова. У меня с ней пластинки есть...

– Погоди, дай послушать.

...Умру ли я, ты над могилою

Гори-сияй, моя звезда-а!..

– В Большом театре выступает, - сказал сторож.
– Мы с супругой еще на балет с ней ходили.

– На оперу, - поправил председатель задумчиво.

Накидано, насоломлено,

На меня, на атаманку, наговорено.

Что хотите, говорите - будет все по-моему,

А твои штаны в полоску оболью помоями!..

– То есть?..
– пробормотал ошалевший председатель.
– В смысле? Это не радио...

Возле участка Васина стоял белоснежный "Мерседес". За забором на ошкуренных бревнах восседала не очень молодая красавица. Она пела, простирая роскошные руки к Петру Ивановичу. Тот стоял перед ней со стаканом желтого питья.

Ах тын-перетын,

Перетыннина,

Любовь, как огонь,

Перекинется!

Красавица закончила свою партию. Петр Иванович плесканул из граненой бутылки в ее стакан, они чокнулись, выпили и поцеловались. И только тогда она небрежно заметила:

– Петя, к тебе гости.

Петр Иванович обернулся.

– Заходи, мужики. Сватья моя - Ирина Васильевна Мерцалова.

3

...И зря он сомневался насчет экипировки. Встречающие - в основном, мужики - все были в черных костюмах, в шляпах. Только у евреев шляпы черные, а у Петра Ивановича - беж. И рубашки у них почему-то без галстуков. Зато волосня какая-то по бокам. Может, это пейсы и есть? Скорей всего. А у некоторых еще из-под пиджаков бахрома белая вылазит... Так. А кто ж меня встречает?.. Должны с плакатом...

– Васина кто встречает?!
– гаркнул он.

Из толпы выпростался запыхавшийся лысый бородатый мужик лет сорока пяти в толстых очках. На груди у него висела табличка: "Встречаю Васина Петра Ивановича". .Петр Иванович никогда еще не видел свою фамилию, написанную такими большими буквами.

– С приездом, Петр Иванович!
– Лысый без разговоров перехватил у него чемодан с электричеством и, к немалому удивлению Петра Ивановича, не помер тут же на месте. Похилился малость, но попер без особой натуги.

– Может, тележку взять?
– предложил Петр Иванович.

– У меня машина рядом, метров триста.

"Дает еврей!" - улыбнулся Петр Иванович, и настроение у него пошло на поправку. Он кивнул на окружающую среду:

– Тель-Авив?

– Он самый. Не люблю. Жлобский город. На Бескудниково похоже. Иерусалим увидите, это да!

В зарубежной машине, иномарке, сидела баба, помоложе лысого, но тоже в очках, правда, не таких толстых. Малость вислоносая.

– Алка, жена моя, - сказал лысый и только теперь сунул гостю вялую руку. Миша. По-здешнему, Моше. Так ведь и она по-тутошнему не Алка...

– А чего, Алла - очень красивое имя, - сказал Петр Иванович, загружая чемоданы в багажник.
– Вот Пугачева Алла Борисовна...

– Петр Иванович, - перебил гостя лысый, - тут вот какие у нас осложнения, не знаю, говорила вам Ирина Васильевна, Наум бен Арон, ну, в смысле Наум Аронович, он... болен. Сейчас ему хуже, положили в больницу. Остановитесь пока у нас, потом разберемся. Алка, падла невеселая моя, врубай, поехали! Кушать хочется.

Алка устало улыбнулась. Петр Иванович сразу просек, что балабона своего она любит.