В казарме вставили стекла, стало теплее. Максимка оттирал присохшую к тумбочке кровь и рвоту.

– ...Вина хорошего попьем...
– Нуцо ломом натягивал половые доски, а Костя шил гвоздем.
– У меня вся Молдавия родня. У меня дед есть. Он еще против вашего царя воевал. Его побили, он глупой сделался. И слабый весь. Румынский царь ему пенсию платил. А потом ваши пришли перед войной. Перестали платить, враг стал...

– В Москву пусть напишет, - посоветовал Фиша.

Нуцо засмеялся.

– Да он помрет скоро. Старый... Мороз идет!

Мороз подошел к яме, заглянул в нее.

– Кончаете уж?.. Ну-ка хэбэ скидайте!

Фиша стянул робу.

– Ты-то чего раздеешься?
– жестом остановил его Мороз.
– Ты ж на плацу не был. Одеись назад.
– Мороз покачал головой.
– Ишь, какая нация шерстистая, хуже грузинов.
– Обошел голого по пояс Нуцо.
– Чисто. Одеись.
– Посмотрел на Костю спереди, остался доволен.
– Повернись! (Костя повернулся спиной.) Божечки ж ты мой!.. Ты погляди, у него ж спина!.. И пряха. След. Куда ж ты лез-то, паразит!
– Он пыхнул дымом в сторону.

Костя стал вяло одеваться.

– Да, кто ж губаря-то, а?..

Костя пожал плечами. И посмотрел на Нуцо. И Нуцо, улыбаясь, тоже пожал плечами.

– Работайте, - сказал Мороз.
– Бог даст...

С губы донеслась песня: "Не плачь, девчонка, пройдут дожди".

– Ты зубы-то сыми, - проворчал напоследок Мороз в сторону Нуцо.
– Медь во рту - один вред... И людям в глаза бросается... А то слухи: с зубами ктой-то по плацу прыгал...

Мороз ушел.

Нуцо ногтями стал торопливо сковыривать бронзовые коронки, от усердия даже на землю сел,

– Ты чего?
– обеспокоился Фиша.
– Земля холодная, а тебе почки болят. Встань.

Перед самым ужином прибежал Валерка Бурмистров. Валерку бил колотун, тряслось все: и сиськи и брюхо...

– Земеля-я! Мать твою...
– зашипел он, наступив кедом на гвоздь в доске. С перекошенной от боли мордой Валерка другой ногой придержал доску, снялся с гвоздя.
– Чурка ваш повешался, на хрен!

– Бабай?
– выдохнул Костя.

– Он... Сволочь, - шипел Валерка, тряся ногой.
– Заражения не будет?

– Когда?

– Да он не до смерти, - скривился Валерка.
– Слышь, еврей!
– крикнул он Фише, столбом замершему в яме.
– Иод принеси! По-быстрому! Кому сказал?!

Фиша не трогался с места,

– Принеси, - попросил Костя.
– В канцелярии аптечка.

– Сплю, земеля, и чего-то прям, знаешь, ну не знаю, как сказать, бормотал Валерка.
– Встал, в глазок глянул. А он висит, ногами дрыгает. Я раз - и за сапоги!.. Чуть ему калган не оторвал.

– Живой он?

– Дышит... Я его малость...
– Валерка потусовал кулаками воздух.
– А чего он? Я с него ремень брючный забыл, он на нем и повешался. Пойдем глянем, а то я один не это... Пойдем, земеля...

Бабай лежал на бетонном полу в камере. И плакал. Лицо его было разбито.

– Бабай!
– Костя потеребил его за рукав.
– Ты чего?.. Зачем ты?..

– В турму не хочу...

– Да кому ты, на хрен...
– замахнулся по инерции Валерка.

– Позови Морозу!
– плакал Бабай.
– Позови старшину Морозу!..

– Позвать бы...
– поднимаясь с корточек, полувопросительно сказал Костя. Мороз в роте?

– За дочками в детсад пошел. Да вон он!

Мороз стоял на трамвайной остановке, держа за руки двух девочек. Когда жена Мороза, работавшая поварихой в полку, в Шестом поселке, опаздывала на автобус, Мороз сам забирал дочек из сада, и они до темноты ошивались в роте. Богдан приволок для них со свалки трехколесный велосипед, подвинтил, подкрасил.

– Товарищ старшина!
– заорал Валерка.

– Чего орешь?
– Мороз потянул девочек к воротам КПП, приподнял фуражку, пятерней прочесал седые волосы.

– Чурка чуть не повешался!
– выпалил Валерка.
– Я сдернул!

– Чего-чего? Идите-ка погуляйте, - сказал Мороз дочкам.
– Велисапед свой в каптерке возьмите, покатайтесь.

Девочки вприпрыжку убежали.

– Живой?
– спросил Мороз.

– Нормальный ход. Не до смерти.

– Та-ак...
– пробормотал Мороз.
– Начинается...

6

Последним из трамвая вылез старик в азиатском халате и на костылях. На голове у него была огромная лохматая папаха из рассыпающихся завитков, а на единственной ноге - нерусский коричневый сапог в остроносой калоше. За спиной старика был вещмешок.

Он вылез из автобуса, подпрыгнул пару раз на ноге, установился и поправил вещмешок. Потом стал озираться.

– Стирайбат?
– сказал он Косте.
– Сын тут.

Костя показал на железные ворота с двумя красными звездами.