И только старлей очень рад нас видеть. Когда еще выдастся такой прекрасный повод поорать от души. Его долго не отпускает.

— Выыыы! Залупа демонов! Выбля… — он затыкается, секунду обдумывая нашу родословную. — Отрыжка пустыни! Вы даже ссать больше без моего разрешения не пойдете! Каааак, — командир охает и оседает на стул, глубоко дыша. — Что произошло?

— Я заступился за княжича Вяземского, — выступаю вперед, гордо выпячивая грудь. — А остальные уже за меня, у них не было выбора. Группа Эратского сразу же атаковала.

Не то, чтобы это повод гордиться. Но по факту, виноват я. Пройди мы мимо, ничего не случилось бы.

— Дрищи вступились за дрища! Ну прямо героическая драма. Еще и на старших полезли, болезные! Да они бы вас размазали!

— Никак нет, мы побеждали, когда прибыл патруль! — мой голос звонко разносится по спящей базе и я чуть поднимаю плечи от неожиданности.

— Побеждали они… Будете у меня побеждать сортиры до самого отъезда, — озвучивает он мой главный страх. — Так, завтра начинается практика. Устрою я вам практику! Белаторский, отправишься в вонючий патруль. Тьфу, то есть в колхозный. Ты, здоровенный, на склад тяжести таскать. Саницкий, ты у нас лекарь? В лазарет на дежурство по уткам. Остальные на кухню, будете весь день посуду мыть.

Мы возмущенно пыхтим, но конечно же молчим. Мне только Олега жалко, своим приговором я даже доволен. Убраться подальше со слишком оживленной и богатой на приключения базы — это подарок, а не наказание.

Командир обвел нас мутным уставшим взглядом:

— И скажите спасибо, что я у вас такой добрый. Все, свободны.

Приходится его вяло благодарить и отправляться в душ и по койкам. Что за наказание придумали Эратскому, я могу лишь предполагать. Знаю только, что мне это аукнется.

Смена патруля начинается после обеда. До этого я торчу полдня на солнцепеке у палатки старлея, изображая поплывшую статую. Он постоянно носится туда-сюда и не забывает каждый раз, проходя мимо, грозить мне кулаком и неодобрительно зыркать.

Я перестаю подпитывать себя силой, только когда слышу его приближение. А это слышно издалека. В общем, морозилка неплохо работает и на охлаждение. Тем более у меня есть время настроить ее так, чтобы не отморозить пальцы, как в первый раз.

Жаль только, что сбивается сразу же, стоит отвлечься. Закрепить символ в своей черепушке у меня не получается. Придется обходиться без встроенного кондиционера.

Вторым одаренным в патруль отправляют несчастного Вяземского. Мы встречаемся у ворот и он начинает долго и витиевато извиняться. А потом благодарить. А потом опять извиняться.

Я просто смотрю на него одуревшим от пекла взглядом и молчу. Это помогает и Игнат тоже умолкает, вздохнув напоследок:

— Вот нам не повезло… Почти сразу попасть в вонючий патруль.

— А что за патруль то такой? — заинтересовываюсь запоздало я, будто мне это поможет.

— Тут в окрестностях города много деревень с фермами. Их то наши и зовут колхозами. Что-то они там выращивают, не знаю толком даже что тут растет вообще. И коз держат. Много коз… Ну а тут жара, ветра нет почти. В общем, запах очень специфический. И въедливый.

Боги, и этого тут страшатся? Провонять козьим дерьмом? Разговоров то было…

— Ну и скучно там, — добавляет Игнат. — Целый день болтаться по жаре, от деревни к деревне. Скука и запах. Худшее наказание.

Да это просто подарок судьбы, а не наказание! Ничего не происходит целый день. Великая девятка, спасибо за такой божественный подгон.

— Это вы, значит, наше усиление? — лениво подходит к нам молодой мужик, жуя травинку.

Загорелый, с солнечным прищуром и выгоревшими волосами, как у всех пустынников.

Мы киваем, он вздыхает и указывает на потрепанный низенький джип. Меня немного напрягают глубокие царапины на его боку. Примеряю руку и понимаю, что когти были толщиной в мой палец. Это там козы такие агрессивные?

— Наша старушка успела побывать в пекле, — усмехается пустынник. — Не ссыте, у колхозников ничего страшнее скорпионов не встретишь. Обычных скорпионов, — он показывает пальцами их мизерный размер. — Такие даже не кусаются, так, щекочут.

Он дает знак забираться внутрь и мы продолжаем знакомство в духоте салона. Первый представляется Гришей Жукоедом. Говорит это из-за того, что зубами порвал одной из тварей глотку. А потом долго в лазарете валялся с отравлением. Водителя он кратко называет Молчун и тот полностью оправдывает прозвище, молча нам кивнув.