Митька хохотал от души, держась за живот.

Я встал с кислой рожей, отряхнулся, насколько это было возможно, хорошо еще тут не грязно было, только старые листья, трава.

Посмотрел на хохочущего Митьку, улыбнулся своей наивности, вздохнул и сказал.

— Хватит ржать над пришельцем из другого мира. Иди вторую палку ищи. Я тебе не канатоходец по шесту ходить.

Митька, утирая слезы, пошатываясь, пошел искать вторую. И нашел ведь. Она была чуть длиннее, но обе хорошо легли над речушкой, почти ровно. Между палками было сантиметров тридцать, а над водой они висели на ширину ладони.

Митька лихо встал на палки и за несколько секунд, пошатываясь, как моряк, перешагал ручей. Палки почти не сгибались. Максимум пару сантиметров в самой середине. Если бы я не увидел это своими глазами — ни за что бы не поверил.

— Давай, Ник! — крикнул он с того берега.

— Даю, — пробурчал я, поправил мешок, взял копье перед собой для устойчивости и, повторяя Митькины движения, медленно, осторожно перешел речку. Спрыгнул на берег, обернулся. Получилось ведь! — сам себе удивился.

Митька все еще улыбаясь, обошел меня, подтянул палки к себе и уложил их вдоль речки на берег.

— Пригодятся на обратном пути, — сказал он.

— Ну да, — сказал я. — Хотя мой способ тоже не плохой был. И гораздо быстрее.

Митька замотал головой.

— Вот когда один будешь, прыгай, как Тарзан. Я так не умею.

Я удивился.

— Ого! Ты откуда про Тарзана знаешь?

— Книжку читал. Ты сам мне давал, — ответил Митька, полез наверх. — Нам туда. И давай побыстрее, а то скоро дождь пойдет, сильный, но короткий, надо под большим деревом пересидеть.

— Ишь ты, раскомандовался! — сказал я, двинулся за нам. — Чего его искать? Тут каждое второе дерево большое, а каждое первое — огромное.

Мы поднялись по склону. Минуя густой кустарник вышли в такой же лес, как и до этого. В основном клены, ели, изредка попадались березы. Про их размеры я уже не упоминаю — все не меньше четырех метров в диаметре, отстоят друг от друга метрах в десяти, переплетаясь жирными, выступающими удавоподобными корнями, между которыми густо росла высокая трава, колючие кусты. Комары здесь, во влажной низине, роились толпами. К счастью, маска, перчатки и хороший плотный костюм защищали, как надо.

Дождь начался неожиданно. И сильно. Как из тазика плеснуло сверху, разбиваясь массивными ветвями, падало крупными каплями, приминая траву, заставляя сворачиваться распушенные кусты и вынуждая мелких животных прятаться либо под корнями в глубоких норах, либо залезая в дупла деревьев.

Двух новых животных увидел, стоя под раскидистым кленом. Сначала длинноногий заяц с разбегу из куста прыгнул на нижнюю ветку ели — между прочим свисающей на высоте метров трех над землей! Опять же, если бы не увидел своими глазами — никогда бы не поверил. Через секунду заяц затерялся на дереве и затих. Все время, пока шел дождь, я его больше не видел.

А второй была белка. Ее я плохо видел, она порхала в вышине, перелетая с ветки на ветку, будто обезьяна. Почему я так подумал, потому что хвост у нее был слишком длинный и плоский, будто специально созданный для небольших полетов. В остальном же белка была, как белка. Только крупная.

Дождь кончился так же быстро, как и начался. Тазик опустел, и только с деревьев, пропитанных водой, еще какое-то время падали большие, как лепешки, капли.

— Осталось недолго, почти пришли, — сказал Митька, когда мы продолжили путь.

Он шел первым, разрубая своим мачете толстые стебли травы, брызги летели во все стороны. Я улыбнулся, когда представил Митьку двуногой газонокосилкой. Под ногами десятка два шагов хлюпало, но потом земля жадно впитала воду, и стало почти как до дождя.

Какое-то время мы шли молча, но мне стало скучно, и я захотел у него расспросить про странных прыгающих зайцев и летающих белок, но не успел. Митька вдруг замер на месте, поднял ладонь, а потом приложил указательный палец к губам.

Я остановился, молчал. Взял на изготовку копье. Смотрел по сторонам.

— Слышал? — спросил Митька шепотом.

Я прислушался. Птицы продолжали кукарекать, капли еще падали с деревьев, да и сами деревья шумели на ветру. Больше ничего не слышал.

— Я ничего не слышу, — прошептал я.

Митька медленно поворачивался вокруг своей оси, показал мне жестом сесть. Я опустился в траву, оглядывался. Сердце в груди заколотилось. Что он там услышал? Что он вообще мог услышать в таком шуме? Но, ладно, доверимся следопыту.

Снизу я продолжал поглядывать и на Митьку. Он сделал медленный полный круг, как локатор. Остановился, глядя в одну сторону. Протянул в это направление руку.