— Рассаживайтесь господа! Именинник сейчас подойдёт, — сказал ведущий слуга в белом фраке.

— Дед, мы в середине, потому что это отражает наш статус в роду Буровых? — спросил я.

— Именно, — коротко заявил дед.

— А доход, богатство на это влияет?

— Конечно влияет, — сказала бабушка усаживаясь за стул. — И богатство и связи, и социальный положение, и твоя известность… если ты певец известный на всю империю например.

— Но мы ведь и связей имеем немного…, — начал я.

— Дедушка не сильно знакомства завязывает, — сказала с сожалением бабушка.

— Это черта Буровых между прочими Евдокия, — сказал дед.

— А по деньгам, по богатству мы какие?— спросил я.

— Небогатые, -подтвердила мою догадку мама.

— Так, а почему мы оказались в центре?

— Потому что я сильный боец, — сказал дед. — Даже мама твоя, хоть толком и не тренировалась может всыпать врагу по самое не могу. И бабка тоже кое что может. Нас не та легко обидеть Миша. А многие из тех кто здесь находиться, они…

— Они имеют скромные боевые способности, — закончила бабушка внимательно глядя по сторонам. Она явно не хотела, что бы кто-то обиделся. А люди уже стали бросать на нас заинтересованные взгляды.

Скоро вышел сам Илья Фёдорович, он начал свою речь о том что благодарен нам за то что мы почтили его своим присутствием и даже подарили подарки. О том что род Буровых воссияет как и прежде. О том что времена сейчас нелёгкие, но мы как прежде должны жить поговоркой «Один за всех и все за одного!». В зале была на удивление хорошая акустика, потому что я отчётливо слышал каждое слово главы рода так будто он стоял не в полутора десятках метров, а рядом.

— А теперь Пелагея исполнит песню «В горнице моей светло» Николя Рубцова. Дань памяти моей маме, которая очень любила эту песню и часто исполняла мне, и которая ровно семьдесят лет назад меня родила, но которой уже нет… , — закончил Илья Фёдорович с сожалением.

На сцене стояло пианино и два стула. К пианино вышла молодая девушка с длинными волосами в красивом закрытом платье, с типично русскими народными орнаментами. Поздравив именинника, она села за пианино, заиграла и начала петь:

«В горнице моей светло.Это от ночной звезды.Матушка возьмет ведро,Молча принесет воды…

Красные цветы моиВ садике завяли все.Лодка на речной мелиСкоро догниет совсем.

Дремлет на стене моейИвы кружевная тень.Завтра у меня под нейБудет хлопотливый день!

Буду поливать цветы,Думать о своей судьбе,Буду до ночной звездыЛодку мастерить себе…»

Я тоже знал эту песню…

Раздались аплодисменты. Девушка встала, поклонилась и вышла. На сцену вышел человек с густой длинной бородой и гуслями наперевес. Сев, он пожелал нам здравия и стал играть без слов что-то непринуждённое, расслабляющее и доброжелательное.

Слуги стали подавать первое блюдо. Это был жульен с грибами в горшочке с гарниром из овощей, затем второе блюдо — салат из креветок по гавайский и осетра, третье и четвёртое я не помню потому что уже наелся… торт был запланирован на вечер. Поэтому подняв несколько тостов с вином и водкой, празднество обрело свободный формат. Сам я лишь пригубил эти напитки из уважения. Те кто хотел продолжили пить и есть, остались в зале трапезной, другие перешли в огромную гостиную, третьи вышли на улицу. Так вся эта масса под четыре сотни человек распределилась по всем возможным местам.

Родственники опять расползлись по знакомым. Я же сперва сидел один, не зная к кому примкнуть. Потом пошёл опять искать своих сверстников. Нашёл на улице. Они сидели за большим столом, справа от лестницы в тени и вели беседу. Там были новые ребята, а часть наоборот отсутствовала. Среди них стоял парень явно старше меня. Старше, выше, с белобрысыми волосами подстриженными под горшок. Я сразу отметил его неприятное лицо. Он о чём-то увлечённо рассуждал:

— В Англосакском Конгломерате пошла такая мода что быть одарённым мало престижно. Там ценятся такие люди, что достигли всего сами без связей и дара. Поэтому одарённые там стараются не упоминать свои способности, — сказал белобрысый.

Осознав услышанное я чуть не потерял дар речи. Хотелось ржать от их наивности. Вклинившись в круг, я резко начал:

— И всё это они делают из соображений совести и скромности… вовсе не потому что бы уйти в тень и тихонечко править, попутно навязать всему миру эту моду, а затем через эту идеологию изничтожить одарённых в других странах... а у себя их оставить и получить очевидную фору на тысячу лет вперёд!

Белобрысый приоткрыл рот, глядя на меня с высоко поднятыми бровями.

— С кем имею честь? — спросил он.