«Хочу, чтобы ты фонтанировал, как только что шампанское…»

Я почти готов это сделать прямо сейчас, тупо глядя на то, как порно­–Соня облизывается после причастия.

Бутылка попадает в мои руки за пару секунд до того, как она начинает выдавать:

– Хочу, чтобы ты целовал и ласкал меня.

Я тотчас запиваю это сообщение. Если не сказать, заливаю.

– Полностью? – уточняю, дабы расставить все точки и ни хрена не испортить.

– Угу.

Так, хорошо. Это понял.

«Действуй!»

«Завались!»

– Знаешь, я не хочу, чтобы ты решила, что я сделал все это ради секса. Это не так.

Сам себя в этой речи стремаюсь. Даже скулы лижет пламенем адского стыда. Но я все равно рад, что выговорил колупающую душу хероту.

Соня одно мгновение растерянно лупит на меня глазами, а потом и сама краснеет.

– Я знаю, что не ради секса, – заявляет достаточно уверенно. И вдруг смеется: – Дома у тебя точно были варианты подешевле.

– Блядь… Сонь…

То ли у меня от алкашки мозги набекрень встали, то ли она ведет себя странно.

– Третий раз на раз? – спрашивая, смотрю испытывающе.

Она берет у меня бутылку. Отпивает и, сморщившись, пихает ее мне обратно, как какую-то гадость.

Прижимая ладонь к губам, вытирает их.

– А если так, ты откажешься? – выпаливает задушенно.

Я тоже пью. Затем не спеша ставлю бутылку на тумбочку и, переместившись, дергаю Соню за ногу вниз по кровати. Пока скользит, платье до самых сисек задирается. Смотрю на выпирающие полушария и тяжело цежу воздух.

Солнышко не делает ничего, чтобы поправить одежду.

Я позволяю себе скользнуть по ее подрагивающему на каждом вдохе животу и задержаться на блядском треугольнике трусов.

– Ни хуя себе кружево, Солнышко, – присвистываю намеренно пошло. – Его что – из паутины сплели?

– Обычное кружево, – мямлит она.

– Угу, – бубню я, продолжая палить ей между ног. Будь мои глаза лазерным прицелом, она бы уже точно лежала полностью голая. – Твоя орхидея мне сигналит. Похоже, нуждается в хорошем поливе. Внешнем и подпочвенном. Сейчас выдам, блядь, как шампанское – потоками. А потом ты струйным, м?

– Ты такой грубиян иногда… – задыхается святая Сонечка. – Вроде собирался отказаться от раза «на раз». И вообще, не затем сюда прилетел.

– Да, блядь… – дергаю ее ниже. Когда платье собирается уже в районе шеи, раздраженно его с нее стягиваю. Кружево оставляю. Мать его так с ним! Будем распускать в процессе. – Отказаться, Сонь? – упираюсь лбом в ее переносицу. – Я, как в той твоей песне, душу дьяволу готов продать за ночь с тобой. Какие уж тут отказы? Просто уточнил для порядка. Надо?

– Ч-что? – то ли теряется, то ли пугается она.

– Продавать душу?

– Не надо.

– Значит, не последний раз?

– Ух… Хватит докапываться. Поздравляй уже меня, принц, – требует умилительно забавно. – Давай, пока не закончился мой день рождения, Саш… Хочу летать.

– Как фанера над Парижем? – не удерживаюсь я.

Соня прыскает, но сходу зажимает ладонью рот. Я дергаю ее за руку, заставляя убрать ту. Мы встречаемся глазами и одновременно начинаем хохотать.

– Что за базарный юмор? – пищит Соня сквозь слезы.

– Соррян, но мы из Одессы, не из Прованса.

Едва я это говорю, Солнышко выгибается, и мне резко перестает быть смешно. Со стоном утыкаюсь ей в шею лицом. Жадно кусаю.

– Не шевелись, – шиплю, когда она взвизгивает. – Иначе у меня будет выброс в штаны. Радиоактивный.

– Боже, Саш… Может, ты их уже снимешь?

Я киваю. Перевожу дыхание и, сжимая челюсти, поднимаюсь. Встаю у изножья кровати. Берусь за пряжку ремня. В этот же момент подрываю поплывший взгляд на разложенную на кровати Соню и задвигаю совсем не то, что нужно.

– Я хочу, чтобы их с меня сняла ты.

Звучу, определенно, как маньячина. Моя порно-мечта вздрагивает и покрывается мурашками. Затем сглатывает, приподнимается и, выдерживая зрительный контакт, сползает с кровати.

Одно ее колено стукается об пол, второе – повисает в паре сантиметров над ним. Руки накрывают мои, заставляя меня оставить ремень.

Я опускаю взгляд вниз, и это, сука, становится моей первой ошибкой.

Вашу мать… Блядь…

[1] Здесь: первые три – улицы в Одессе. Ланжерон ­– название пляжа.