Кроме неприглядных фактов личной жизни Мириам, расследование выявило, что женщина – семнадцатый клон одной из жён известного саудовского принца. Около пяти лет назад Мириам (тогда её звали Надия) тайно покинула гарем с одним из охранников. Беглянку искали, но ей удалось изменить имя, внешность и так замести следы, что личная служба безопасности принца оказалась бессильна.

Некоторые списывали удачный побег на профессионализм её спутника, который по тайным каналам намекнул высокопоставленному саудиту, что даст ход информации о его странных и не совсем законных сексуальных фантазиях. Странность, если не сказать больше, заключалась в том, что принц на протяжении долгих лет многократно клонировал одну и ту же женщину, а затем в извращённой форме вступал в связь с едва подросшими девочками-клонами. Чаще всего, после ночи утех, службе безопасности приходилось тайно утилизировать останки несчастных.

Теперь же бывший любовник Мириам, тот самый охранник, который и организовал её побег, поведал обо всём этом на одном телевизионном шоу в прайм-тайм. Закончил он своё интервью словами: «От судьбы не уйдёшь». Ведущее сетевое издание «Зеркало» взяло эту фразу в заголовок сенсационного расследования. Скандал разгорался нешуточный. Пожилой арабский плейбой изо всех сил старался его замять. Это обстоятельство, а также безупречная научная репутация и дорогой адвокат позволили Струве избежать наказания. Двойное убийство списали на состояние аффекта, и Эдвард с ещё большим энтузиазмом погрузился в работу.

Сотрудники лаборатории делали вид, что ничего не произошло, однако желающих оставаться наедине с профессором сильно поубавилось. По решению суда Струве раз в неделю посещал психиатра. Врач назначил ему таблетки, которые Эдвард принимал, если находил их под рукой. Про Мириам он забыл сразу, как только вышел из зала заседаний Дворца правосудия.

О катастрофе на Хеленос сотрудникам Струве сообщил коллега – молодой биоинформатик Вилкул Стадлер. Его недавно включили в штат лаборатории. Талантливый математик и, по совместительству, робототехник, взял на себя систематизацию огромного объёма данных, необходимых для разработки модели включения вириона-убийцы в биологический блок правительственной программы терраформирования.

Обсудив произошедшее на Хеленос, учёные пришли к единому мнению, что рано или поздно выяснять причину неудачи придётся им. Другие лаборатории в этом направлении не работали. Следовало понять, где был сбой в, казалось бы, стройной программе зачистки опасных микроорганизмов при подготовке планеты к заселению колонистами. То, что патоген просто вовремя не отследили и не уничтожили, всем казалось очевидным. Никому и в голову не пришло, что бактерия могла иметь искусственное происхождение.

Так и случилось. В один прекрасный день на пороге лаборатории появился правительственный курьер, который привёз контракт на изучение патогена и, собственно, сами образцы в герметичном стальном контейнере, доставленные на Землю с помощью специального автоматического биозонда «Парацельс». Соблюдая повышенные меры безопасности, биоматериал отправили на исследования, где посеянный в чашку Петри, он за два дня дал шикарный газон какого-то нового, неизвестного ранее штамма микоплазмы. Струве нарёк бактерию Mycoplasma helenae и приступил к изучению её генома.

На третий день возни с ДНК учёный заметил странную последовательность расположения нуклеотидных* триплетов в цепочке. Каждый из них обозначал букву латинского алфавита. Струве не поверил своим глазам, когда прочёл в геноме скрипт с приветствием: «Привет с планеты Хеленос». Профессор оторвал взгляд от микроскопа, встал из-за стола, взял пальто и вышел. Психиатр рекомендовал Струве больше ходить в минуты волнения, гасить нервную энергию механически.

Командую Иви: «Гагарин». Ни к чему окружающим знать, что мой малыш умеет принимать другие формы. Бодрым шагом движемся в северное крыло. Комната N-1, кабинет руководителя. На дверное окошко Струве изнутри опустил шторку. Есть что скрывать? Из вежливости стучу, слышу в ответ: «Входите». Входим, раз приглашают. Струве за столом.

– Профессор, начнём с главного. Предъявите свой пистолет.

Струве тянет на себя выдвижной ящик стола, запускает руку внутрь, роется и достаёт на свет божий азотно-лучевой Kimber Warrior NF3.

– Стоп, доктор, дайте-ка, я сам.

Аккуратно, чтобы не смазать отпечатки, беру у Струве пистолет. Машинка старенькая, но надёжная. Лет пятьдесят назад её активно использовали в полиции и спецназе. Луч с температурой 600 °C прожжёт в тушке хорошую дырку*, но не такую огромную, как у бедолаги Дарина. Нюхаю пистолет. Как бы смешно это ни выглядело, но устойчивый запах плесени должен подтвердить мою догадку. Так и есть, заряд трифторида азота, этиленовый запал.

– Иви, прими, проверь, – командую роботу, а сам осматриваю кабинет.

Вокруг ничего особенного, за исключением одного. В углу стоит внушительных размеров клетка с шимпанзе. И в руках у неё… планшет. Несколько неожиданно, как по мне.

– Доктор, а разве лабораторные животные не должны содержаться отдельно?

– Миринда скучает в одиночестве. Я взял её сюда для наблюдения.

Пока отмечаю, что это обезьяна пристально наблюдает за происходящим, отложив планшет. Честно говоря, не силён в повадках приматов, но взгляд животного какой-то уж больно осмысленный. Такое чувство, что вот-вот что-то скажет. Профессор несколько напряжён, тоже внимательно наблюдает за мной, пока я осматриваю кабинет, а Иви разбирается с оружием – снимает отпечатки, запускает в ствол палец-щуп с камерой.