Отослав жестом вышибалу, хозяйка подобрала платье и уселась в кресло. Водянистые глаза уставились на меня.

– Pourquoi?

– Чего?
– не понял я.

– Спрашиваю, за каким чертом тебя сюда принесло?

– Я это… вроде как подрабатывал у вас.

– Именно! – непонятно чему обрадовалась старушка. – Именно, что подрабатывал, а теперь тебе здесь не место. Ты уволен!

– С каких это пор?

Мне вдруг стало очень обидно. Лешку Чижова много откуда выгоняли, но чтобы уволить – такое впервые. И главное, за что? Работу свою выполнял честно, ни разу не своровал и даже денег не клянчил.

– С тех самых пор, как стал на побегушках у атамана малажского. Или думал, не прознаю о новом постояльце в доме Лукича: нестриженном, немытом, твоего роста и физиономией один в один – такой же наглой и чумазой, - меховая шаль колыхнулась, словно мадам вдруг стало зябко. Она на несколько секунд задумалась, но все же спросила: - ты знаешь, кто такой Лукич?

– Бобыль один, - пожал я плечами, - работает сторожем при автомастерской.

– M on ami, ты или хитер без меры или слишком глуп. Впрочем, последнее ничего не меняет. В квартале Желтых Фонарей твоей ноги больше не будет.

– Но почему?

– Потому что я так сказала!

– Но как же так? Я… Я могу поклясться, что против вас ничего не замышляю, и даже в мыслях такого нет.

Повелительный жест морщинистой руки заставил умолкнуть. Хозяйка кабинета выглядела недовольной. Выпятив нижнюю челюсть, ну прямо один в один горгулья с картинки, она вдруг гаркнула:

– Тебе мало того, что уже случилось? Этот чертов громила, этот fils de pute заявился в кабинет и пригрозил спалить МОЁ заведение, если не выдам мальчишку, осмелившегося напасть на их гостя. Один из случайных свидетелей опознал тебя.

– Случайных? – не выдержал я, усмехнувшись. – Эта была ваша шлюха, мадам… Блондиночка из числа новеньких.

– Ferme-la! – взвизгнула мадам. – Ne parle pas comme ca! Это МОИ девочки и только я имею право их так называть.

– Да как угодно, - пожал я плечами. Хотел продемонстрировать показное безразличие, но вместо этого дернулся, будто от нервного тика. Уж слишком много обиды и злости скопилось внутри – Я защитил вашу девочку, а она поступила как последняя… Валялась в грязи, пока её били ногами. Никто на выручку не спешил – ни единой живой души. Даже ваш Яго не дернулся, а я помог! Слышите меня - ЭТО Я РИСКНУЛ ЖИЗНЬЮ, а вы вместо слов благодарности гоните за порог, словно шелудивого пса. Ты уволен… Да пожалуйста! Только в следующий раз, когда из вашей барышни сделают отбивную, не плачьтесь. Вы и эта тупая блондиночка. Я до последнего верил, что она меня не сдаст, что существуют хоть какие-то понятия о правильности и…, - и обида захлестнула меня с головой. Заполнившие глотку сопли душили, поэтому пришлось приложить немало усилий, чтобы не пустить слезу. Еще не хватало разрыдаться на глазах у зловредной старушки.

– Успокоился? – поинтересовалась она, стоило подойти к концу моей обличительной речи. – Платочек не предлагаю, у тебя для этих дел рукав имеется.

– Очень смешно, - процедил я сквозь зубы.

– А похоже, что я смеюсь?
– мадам Камилла озадаченно уставилась на меня.
– Не вижу ничего забавного в сложившейся ситуации. Особенно когда бросаются лживыми обвинениями… Да, моих девочек трудно назвать образцом добродетели, но и у них существуют понятие чести. Жульетта не сдавала тебя … Это сделал какой-то мальчишка – очередной clochard, пойманный на крыше соседнего здания. Он и наговорил со страху, как тебя зовут, где чаще всего бываешь. Ну и про мой salon не забыл упомянуть. А уж когда стригуны в гости нагрянули… Теперь понимаешь, что выбора у меня не оставалось.

В старину существовало выражение: «обухом по голове». Вот этим самым обухом меня сейчас и огрели. Поймали мальчишку на крыше… неужели Гринька! Он получается, больше некому. Избитый Михась своими криками переполошил стригунов, а те в свою очередь принялись прочесывать местность. Переловили всех подозрительных, схватили в том числе и моего приятеля. Он же тюфяк, не сообразил сразу, что нужно драпать. Поди лежал с открытым ртом, наблюдая за увлекательными событиями.

Гринька-Гринька, ах ты ж сукин сын! Вот почему на улицу нос не кажешь. Боишься, что прознаю про твое предательство? Ну ничего, изыщутся способы тебя из дома выманить. Если потребуется, силой вытащу. И родители не помогут, и отмороженный дядя с рыжими сестрицами. Отлуплю за милую душу, чтобы знал как друзей сдавать. Какой же гад, а!

Даже не знаю, о чем больше беспокоиться стоило: об этом козле или о том, что мадам Камилла в курсе про Лукича. Если она сумела разнюхать…

– И много народу знает, где я теперь обитаю?

– Умоляю, - поморщилась старушка, – кому интересна жизнь какого-то там бродяжки. Просто я имею обыкновение знать ВСЁ про работающих на меня сотрудников во избежание неприятных сюрпризов.

– Выходит, я никому не интересен?

– Pas interessant, - подтвердила мадам.

– И конфликт со стригунами исчерпан? Тогда зачем уволили?

– Я же сказала - во избежание.

– Все равно не понимаю, - признался я.

Старушка скорчила недовольную гримасу. Лицо её – маленькое и сморщенное, напоминало мордочку ручной обезьянки, а мех на плечах лишь увеличивал сходство.

– Debile, - произнесла она одно единственное слово. И что самое обидное, понятное без перевода.

– Вот только обзываться не надо. Я не одна из этих ваших девочек... точнее, не один. Работал на совесть, ни разу не своровал, а вы взяли и выпихнули за порог… карга старая.