– Я ей вина купил крымского с императорским знаком качества. И целую коробку конфет притащил, а она – стерва такая, дверь чутка приоткрыла, чтобы только кончик носа видно было. И говорит мне: я занятая. Я спрашиваю – чем, а она хлоп дверью. Даже разговаривать не стала.

– Так может и вправду занятой была, - предположил Малюта.

– Знаю я её занятость, - процедил Тоша сквозь зубы. – Морковки малажские облизывать с утра до ночи – вот её работа, крольчиха ёбу..ая.

– А с подарками-то чего? Ну с теми, что Тоньке купил, – заинтересовался Малюта.

– А чё с ними, - пожал плечами расстроенный Тоша, дескать зачем спрашивать, коли и так все понятно. – Вино выпил, а коробку конфет выкинул.

– Как выкинул?!
– возмутился здоровяк.

– Они шоколадными были.

– И чего?

– Ну и превратились в чачу от жары.

– И ты сразу выкидывать?!

– Только не начинай мозги компостировать, - поморщился Тоша.
– Я когда открыл коробку, там сплошная жижа по формочкам растеклась, еще и цвета бурого такого … Ты бы их все равно есть не стал.

– Нечего за других решать, чего они станут, а чего нет, - веско заявил Малюта. – И не такое дерьмо едали.

На сей факт контраргументов у Тоши не нашлось и спор затих сам собою. Мы свернули согласно указателю налево и через пару минут оказались перед воротами, ведущими на платный пляж. Чтобы не отстаивать очередь в кассы, Гамахен намедни озаботился покупкой билетов. Достал их из кармана и вот тут-то выяснилась незадача: квиточка было всего три, а нас четверо.

– Купил по привычки на троих, а про тебя забыл, - объяснил он случившееся недоразумение с самым невинным выражением.

Ага, как же… так я и поверил. Он эту подлость специально устроил, а теперь втихую ухмылялся, наблюдая за моей растерянной физиономией. Пришлось идти в кассы, и отстаивать положенную очередь.

В выходной день народу была масса, а окошко работало одно. Внутри кабинки сидела неторопливая тетка, болезненно реагирующая на любое замечание. Стоило кому-нибудь в толпе выкрикнуть: «побыстрее можно», как она высовывала наружу красную от жары физиономию и принималась орать:

– Это кому там побыстрее! Кто такой умный выискался, а? Сейчас закроюсь на перерыв, совсем без билетов останетесь.

Спустя долгих полчаса, потный и злой, я наконец добрался до пляжа. Отыскал пацанов, что было не мудрено – Малюта горой возвышался над отдыхающими. Скинул одежку и не реагируя на подначки, влетел в воду: до чего же теплую и противную. Сходу доплыл до покачивающегося на волнах буйка. Оперся руками о разогретую полуденным солнцем поверхность и принялся наблюдать за купающимися на противоположном берегу. Двое пацанов брызгались у понтона, остальные спрятались в тени, накинув на головы футболки. Захотелось помахать неудачникам рукой, но я-то знал, что уже завтра окажусь на их месте.

Над головой кружил разморенный от жары мохнатый слепень. Он долго не мог решиться, куда ему сесть: на голову или руку. В итоге приземлился на желтую поверхность буйка, откуда и оказался смыт водой. А нечего из нормальных людей кровушку пить. Я этих тварей на дух не переносил, как и Гамахена. Пока в очереди стоял, все придумывал способы отмщения: то ли грязь в трусы запихнуть, то ли у берега притопить, а сейчас понял - ни к чему это. С Гамашом нужно было действовать похитрее - исподтишка, как он сам привык. Не кидаться мелкой собачонкой по любому поводу, а дождаться момента, когда тот отвернется и нагадить в обувку… Ну или что-то типа того.

Обратно я уже плыл в приподнятом настроении. Один раз нырнул, коснувшись ладонью песочного дна. Выпрыгнул рыбкой и принялся довольно отфыркиваться. В воде кроме пузатых карапузов никого не было. Все-таки странные люди эти богатеи. Зачем на пляж ходить, ежели не купаться… Позагорать? Так нет же, большинство из них прячется в тенечке. Сидят белокожие как снег и пялятся на воду. Какое в том удовольствие?

Странные они… а самыми странными из них были барышни. Появляться в купальнике на пляже считалось за норму, чай не девятнадцатый век на дворе. Не хочется телеса объемные демонстрировать, одевай костюмы мешковатые или со специальной юбочкой до колен. Вариантов имелось масса, но некоторые продолжали упорно ходить в платьях, прямо по самой кромке воды, собирая подолом мокрый песок.

«Одинокая барышня, бредущая с зонтиком по берегу»– любили современные художники использовать сей образ в картинах, и режиссеры фильмов не отставали. В «Рассвете над Цусимой» так все и закончилось. Сначала показали крупным планом лицо гордого разведчика, приговорённого к расстрелу, а затем фигурку одинокой жены на фоне кровавого заката. До чего же грустно было, аж слезу вышибло. Но то в кино, а в жизни стоять монашкой на берегу было глупо. Особенно когда в небе нещадно палит солнце, а народ вокруг плещется и веселится.