На месте пакета белел бумажный конверт. Он схватил его и жадно раскрыл: там была пачка американских долларов. Он быстро пересчитал двадцати- и пятидесятидолларовые (как он просил) купюры — ровно пять тысяч.

Он не знал, что именно привез с собой в Куала-Лумпур. Просил только, чтобы это не были наркотики: за такое количество героина его ждала бы смертная казнь.

В Куала-Лумпуре ему предстояло пробыть еще пять дней: поспешный отъезд мог вызвать подозрения, и он больше не смог бы претендовать на роль курьера. Что он собирался делать эти пять дней? Отдать образцы тканей фирме, которую ему назвали в Тайбэе, осмотреть достопримечательности столицы Малайзии. Подумать над тем, как лучше истратить деньги, полученные за один день работы.

Патрик Стоукер распечатал последнюю страницу и положил доклад в папку. Потом скопировал написанное на дискету. Это было обязательным правилом в Лэнгли. Всякий, кто забывал прятать на ночь рабочие дискеты в сейф, в полной мере испытывал гнев начальника сектора внутренней безопасности. Охранник, совершающий ночной обход кабинетов, наклеивал розовый ярлычок на стол провинившегося, а у себя в блокноте делал пометку.

Две-три такие ошибки, казавшиеся новичку смешными мелочами, могли поломать карьеру самому способному оперативнику или аналитику. Вернее сказать, сотрудники информационно-аналитических подразделений страдали меньше. В конце концов они работали здесь, в Лэнгли, не на вражеской территории. Оперативному составу не прощали ничего.

Доклад Стоукер сдал в секретариат, расписавшись в большой инвентарной книге. Закончив подробный отчет о своей последней операции на Японских островах, Стоукер подвел черту под самой долгой в его жизни командировкой. Он прожил в Японии без малого шестнадцать лет и уже не чаял вернуться в Штаты раньше, чем придет его срок выходить на пенсию.

Все эти шестнадцать лет Стоукер работал под крышей рекламного бюро; оно обслуживало американские компании, которые решались выйти на японский рынок. Эта работа давала Стоу керу возможность ездить по стране и встречаться с завербованными им агентами. Прикрытие, придуманное шестнадцать лет назад Митчеллом, начальником отдела в директорате операций, оказалось удачным. У Стоукера не было никаких неприятностей с японскими властями, и ни один из его агентов не был разоблачен контрразведкой.

Неожиданный вызов в Лэнгли Стоукер счел подарком судьбы. От его былой любви к Японии за шестнадцать лет не осталось и следа. На смену любви пришла с трудом скрываемая ненависть.

Не ослабевающее ни на минуту напряжение — результат двойной жизни, привычка видеть во всех японцах либо потенциальных агентов, либо, напротив, замаскированных контрразведчиков убили его восхищение этой страной. Командировка в Японию затянулась. Правда, и сами японцы изменились за эти годы. Во всяком случае, так казалось Стоукеру. Японцы стали высокомерными и самодовольными. Стоукер заметил, что его давние деловые партнеры разговаривают с ним свысока, приятели склонны вести речь только об успехах Японии, продавцы и таксисты не слишком любезны. Да и само положение Стоукера изменилось. Доллары, которые еженедельно переводились на его счет в банке, не могли больше гарантировать ему превосходство над теми, кто получал зарплату в иенах. Его соседи — японцы обзавелись недоступными ему дорогими автомобилями, совершали туристические поездки в Европу и весьма покровительственно посматривали на Стоукера.

— Ты не знаешь, что меня ждет в Лэнгли? — спросил Стоукер у заместителя резидента, когда пришел в посольство попрощаться.

Тот равнодушно пожал плечами.

— Будешь натаскивать новичков на ферме. Этого веселого занятия не избежать никому из нас. Надо же как-то продержаться последние несколько лет, оставшиеся до пенсии.

Фермой в Центральном разведывательном управлении называли учебную базу, где проходили курс начальной подготовки все будущие разведчики. Патрик Стоукер в свое время тоже провел там несколько месяцев, которые не оставили у него добрых воспоминаний. Вернуться туда, даже в роли инструктора, было сомнительным удовольствием. Закончить карьеру на ферме… Не об этом он мечтал тридцать лет назад, подписывая многочисленные бланки в отделе кадров ЦРУ.

Но в Дальневосточном управлении никто и не стал заводить речь о ферме. Уже через две недели после возвращения из Японии ему сообщили, что следует начать готовиться к новому заданию. Первая фаза включала серьезный медицинский осмотр, длительные беседы с психоаналитиком, ознакомительные визиты в технический отдел. Стоукеру предлагалось освоить новинки, которые могут понадобиться человеку его профессии.

Психологически Стоукер оказался не готов к новой командировке, поэтому ему увеличили срок медицинской подготовки. Теперь уже целая бригада психологов работала с ним, восстанавливая способность к вживанию в новый образ.

Жизнь Стоукера в разведке сложилась так, что с самого начала его стали использовать в роли нелегального агента, работающего под «крышей». Это исключило возможность появления в роли сотрудника американского посольства.

Теперь ему было пятьдесят с небольшим, в этом возрасте его коллеги получали назначения резидентами в никого особо не интересующие страны, чтобы перед выходом на пенсию насладиться высоким положением второго человека в посольстве, пусть даже его штат составлял десять — двенадцать человек.

«Нелегалу», которому стукнуло пятьдесят, нового задания, как правило, не давали. Если к своему полувековому юбилею он и не умирал от инфаркта или инсульта, то все равно лишался тех качеств, которые необходимы агенту.

Иными словами, новое назначение Патрика Стоукера было продиктовано обстоятельствами экстраординарными. Это предположение подтвердилось, когда его пригласили к Грегу Уилсону, начальнику Дальневосточного управления. Там же сидел его заместитель, курирующий всю сеть тайных и завербованных агентов, а также агентов-двойников.