У Касьянина не было даже возможности глянуть вниз, убедиться, что со Степаном все в порядке. Бревно, насаженное на стальной штырь квадратного сечения, поскрипывало от непривычной тяжести, но справлялось, справлялось со своей задачей. По количеству оставшегося на бревне троса Касьянин мог судить, где сейчас находится Степан — он наверняка уже миновал третий этаж. Еще десяток оборотов и — коснется ногами травы. Наконец наступил момент, когда трос ослаб.

Значит, Степан должен быть на земле.

Отпустив рукоятку, Касьянин прижался грудью к перилам и посмотрел вниз.

— Степан! — крикнул он. — Степан!

— Все в порядке! — донеслось снизу.

— Молодец!

— Я не могу развязать веревки…

— Не надо их развязывать! Отцепи карабин!

— Понял! Отцепил!

— Беги, Степан!

Увидев, как метнулась вдоль дома маленькая фигурка сына, Касьянин снова намотал трос на барабан и обессиленно опустился на пол балкона.

— О боже, — выдохнул он, — о боже…

Странное состояние охватило Касьян ина. Он уже не ждал милицию, это стало для него как бы и не важно. Придут — хорошо, не придут — тоже не слишком страшно. Главное сделано — Степан в безопасности, и теперь пусть ломятся, пусть стреляют, это уже не имело слишком большого значения.

Вспомнив, как колотилась в стекло Марина, он отодвинул шпингалет в сторону и вошел в комнату. Марина уже пришла в себя и сидела на полу, откинув голову на кресло и уставившись прямо перед собой в голую стену.

— Ты в порядке? — спросил Касьянин.

— Послушай, — сказала она каким–то непривычно низким, надломленным голосом, какой бывает, наверное, у людей, только что перенесших страшные потрясения. — Ты что же, опустил его вниз на тросике, как собаку?

— Да, — кивнул Касьянин. — Как собаку.

— И после этого ты сможешь спрашивать что–то у меня, общаться со мной, общаться с сыном?

— Смогу. Если останусь в живых, если ты останешься в живых, то смогу…

Что касается Степана, то за него я спокоен, он в безопасности. Его мне удалось спасти. Если хочешь… могу и тебя спустить. Как собаку.

— Как суку, — поправила Марина.

— Тебе виднее, дорогая. Тебе виднее.

Касьянин разговаривал с Мариной, а сам настороженно прислушивался к малейшим звукам, доносившимся со двора сквозь открытую балконную дверь.

Потом он пробрался в прихожую и осторожно посмотрел через дыру на площадку. В мертвящей тишине, которая установилась в подъезде после выстрела, он хорошо услышал голос с нижней площадки. Касьянин всю жизнь работал журналистом, провел годы, разговаривая по телефону, и потому прекрасно разбирался в интонациях человеческой речи. И сейчас вот по едва слышному голосу понял, что человек говорит в трубку. Телефона общего пользования в подъезде не было, значит, говорили по сотовому.

— Понял, — проговорил голос, который пятнадцать минут назад предлагал ему встречать гостей, накрывать стол и называл его смертником. — Спасибо, что предупредил, мы уходим. С меня причитается.

И лишь когда Касьянин уже с балкона увидел, как из подъезда выскочили несколько человек и один за Другим расселись в алой машине, когда она, сорвавшись с места, скрылась за углом, он понял, откуда звонили бандитам. Да, из милиции предупреждали о выезде группы захвата. Для Касьянина это стало очевидным, когда через две–три минуты к подъезду подъехал милицейский «газик».

Жидковато хлопнули дребезжащие дверцы, и несколько парней с автоматами и в вязаных шапочках с прорезями бросились в подъезд.

— Приехали.

— Кто приехал? — спросила Марина отрешенно, все еще пребывая в горестно–расслабленном состоянии.

— Степан милицию привез.

— Да? Надо же…

— Сейчас они зайдут в квартиру. Может быть, ты пойдешь приляжешь? Видик у тебя еще тот…

— Да. Ты прав. Видик у меня еще тот. Пойду прилягу.

В этот момент раздался звонок в дверь.

Касьянин с грустной улыбкой наблюдал за действиями приехавшей милиции.

Ребята с автоматами и сдвинутыми на затылок масками стояли на площадке и трепались о чем–то совершенно постороннем — в квартиру доносились слова о Кипре, телках, кожаных куртках, слышался молодой и здоровый гогот людей, не удрученных большими проблемами. А в это время молоденький лейтенант с экспертом ходили по квартире, совали пальцы в дыру, где совсем недавно был глазок, потом им пришла в голову мысль найти пулю, и они нашли ее — пуля ударилась в стену и, сделав в штукатурке небольшую раковину, упала на пол. Лейтенант осторожно поднял ее, сдул пыль, осмотрел под лампой, сдвинув молоденькие свои бровки и пробормотав себе под нос нечто такое, что не позволено слышать остальным, и осторожно опустил в целлофановый пакетик, который ему протянул эксперт.