– А письмо как у тебя оказалось? – спросил Савин.

– Когда Сергей заболел, он передал мне письма Вики и свой дневник. Дороги они ему были. Уничтожать не хотел, а дома оставлять чужим людям?.. Он так и не женился… Вот ее второе письмо…

«Уважаемый Сергей Сергеевич! – писала Вика. – Извините, что я вам раньше не часто давала о себе знать. Правда, несколько раз звонила, но дозвониться не могла.

По адресу на письме вы, видимо, поняли, где я нахожусь. И мама расскажет. Она приезжала ко мне на свидание.

В июне был суд, и меня осудили по статье 173 Уголовного кодекса. Перед тем как меня взяли под стражу, я звонила вам. Мне не с кем было посоветоваться. Сейчас я одинока, как никогда. Сергей Сергеевич, вы были добры ко мне. Вспомните нашу юность, наши школьные годы. К кому же, кроме вас, я могу обратиться со своими болячками?

Меня наказали за мою собственную глупость. За двести рублей мне дали три года. Вы можете затребовать к себе мое дело и сразу поймете, что виновата не я, а слепое стечение обстоятельств…»

Савин уже имел представление о жизни Вики, и ему было странно читать в ее письме эту ссылку на обстоятельства.

– Какие «обстоятельства», если она сама их создавала и выискивала, устраивая свою жизнь по «мудрому» маминому рецепту? – спросил он.

– Супруг, директор комиссионного магазина, Вику уже не устраивал: стыдно вместе показаться – стар и денег у него оказалось меньше, чем ожидала. Она поступила на работу, «чтобы иметь средства на свои личные расходы», как сказал на суде ее последний муж (судили не его, а Вику). Вика оформляла санаторные путевки и попалась на том, что брала взятки, – объяснил Арсентьев. – Конечно, Сергей не затребовал ее дела, да и сделать этого не мог. Уж очень хорошо знал Вику, и у него с годами сложились свои взгляды на все эти ее обстоятельства… Ведь он ее жизнь знал, а она лгала. Зачем? Могла бы и откровенно написать. Но не умела откровенно. Всю жизнь играла и… проиграла. Я уверен, что, если бы она со школьных лет не подходила к людям с мерками «это выгодно, а это нет», ее жизнь могла сложиться иначе.

Савин задумался и не ответил.

– Я для того показал эти письма, чтобы ты знал – Виктория Германовна Гудкина – приятельница Тарголадзе, а Тарголадзе – друг Пушкарева и Тамары, – пояснил Арсентьев. – Может быть, это послужит тебе началом для твоих отгадок. Похоже, Виктор Пушкарев мог попасть в плохую историю.

– Почему так решил? Интуиция?

– Не придирайся. Я говорил, что интуиция не доказательство. Но когда появляются мало–мальски взаимосвязанные факты и если еще есть кое–что в голове, то можно доверять и интуиции. Разумеется, при достаточно хорошей профессиональной подготовке, – Арсентьев засмеялся.

Глядя на него, не сдержавшись, засмеялся и Савин.

* * *

До приема граждан осталось тридцать минут, народу около обитой коричневым дерматином двери со стеклянной табличкой «Начальник уголовного розыска Арсентьев Н.И.» собралось много. У каждого свой наболевший вопрос. Когда открывается дверь и кто–то из работников милиции выходит от Арсентьева, те, кто стоял вблизи от нее, пытаются заглянуть в кабинет. Но, кроме пришторенного окна, ряда стульев да зеленой ковровой дорожки, не видно ничего.

В глубине кабинета, за столом, сидит Арсентьев. Крепко сжав ладони, он задумчиво смотрит на массивный чернильный прибор с бронзовым медведем, который тянется мордой к бочке. В бочке не мед – чернила… Сегодня Арсентьеву позвонили из кадров и предложили должность в МУРе. Конечно, открывавшаяся перспектива продвижения по службе была принята. Только справится ли с новой работой? Он искренне высказал свое мнение кадровику.

– Думай, Арсентьев, думай до вечера, – посмеиваясь, ответил тот и повесил трубку.

И Арсентьев думал. Большой объем работы не пугал его. Но уходить из отделения не хотелось. Он привык к сотрудникам. Привык и к сложной жизни нового района, который вобрал в себя жителей из разных концов Москвы – из Черкизова, Таганки, Сокольников, Марьиной рощи… Наладились контакты с ДЭЗами, предприятиями, дружинниками, общественными организациями.

Но жизнь есть жизнь. Новая должность несла с собой новые заботы, которые потребуют более высокой квалификации, и зарплата станет повыше, и звание последует. И, чего греха таить, надежду на быстрое получение квартиры. А может быть, лучше по–прежнему здесь? – спрашивал он себя. В управлении такой жизни не будет.

К концу дня погода установилась. Было прохладно, а низкое солнце светило неожиданно ярко. Красивы были в его закате вековые деревья, чудом сохранившиеся на строительной площадке. По сторонам, насколько видно, растянулись новые многоэтажные корпуса домов из белого кирпича и бетонных панелей.

Арсентьев взглянул на часы и убрал в сейф папки с документами. Наскоро просмотрел доклад, подготовленный к завтрашнему совещанию в управлении. Он был доволен. Отчитаться было чем. Не понравился только заключительный раздел: «Коллектив отделения, понимая всю важность профилактики, – читал Арсентьев, – в последнее время принимал определенные меры к активизации этой деятельности… По месту работы правонарушителей направлено… писем для принятия мер общественного воздействия… Проведено бесед…»