— Уверена, что он мёртв? — спросил Динстон, прищурившись и вглядываясь в Татию.

— Земляной вал его буквально перемолол, как курицу перед обедом, — сообщила она ужасные подробности всё с тем же безразличием.

— Почему ты здесь? — Динстон будто бы не знал, куда деть руки — он двигал ими слишком активно, то сжимал кулаки, то потирал пальцы.

— А где мне ещё быть? Я следила за Кеваном, как ты и просил, он ринулся в портал, а я за ним, — Нике не было видно лицо Татии, но она подозревала, что бывшая соседка сейчас закатила глаза и приподняла верхнюю губу, беззвучно фыркнув. — Можно подумать, мне больше делать нечего, кроме как следить сначала за твоей сестрой, а потом за братом. Что дальше прикажешь делать? Сопровождать твою мать в уборную?

— Ты омерзительна, — буркнул Динстон и сместился в сторону. — Даже странно, что ты не сбежала.

— Уверяю тебя, женишок, это взаимное чувство, — ядовито заметила Татия. Моника снова пожалела, что не может закатить глаза — на фоне этой перепалки, которая подозрительно похожа на выяснение отношений, Ника даже забыла про боль, которая вроде бы действительно утихла.

— Ой, да вы оба друг друга стоите, два омерзительных, циничных и эгоистичных человека! — заявил Эрнард недовольно.

— Помолчал бы, — вскинулась Татия, появившись в поле видимости Моники. — Сам-то ты чем лучше? Обманывал единственную подругу, шпионил и притворялся, — она скривила губы и наставила палец на бывшего босса Ники. — Ты такой же, Эрнард.

— А что это у вас на руках? — спросил Эрнард вместо ответа. Моника чуть скосила глаза, пытаясь увидеть то, на что указывает мужчина, и удивлённо распахнула веки. — Ого! Да вас сырая магия пометила! Похоже на метку Ники, но рисунок совсем другой.

— И у тебя магическое клеймо, — ошеломлённо проговорила Татия, обернулась к Динстону и пожала плечами. — А… э-э-э… что происходит?

Моника поднесла к глазам обе руки и увидела, что на её левой руке появилось магическое клеймо, не такое, как на правой, а изящное и будто даже ажурное — тонкая полоска, так похожая на рилантийское кружево. Залюбовавшись узором, Ника не сразу заметила, как Арнан трогает пальцем своё запястье с абсолютно такой же меткой. Моника опустила руки, вспомнив, что изображает беспамятство, украдкой покосилась по сторонам и вздохнула — она лежала посреди поля боя. В королевском саду не осталось следов лабиринта из живой зелени: земля будто изломана и накрошена сверху рукой безумного архитектора.

— Вижу, никто из вас не увлекался историей магии, — проговорил Тарит, тихонько рассмеялся и подмигнул Монике, заметив, что она уже пришла в себя и крутит головой по сторонам, ужасаясь разрушениям в некогда красивом саду. — Я бы рассказал вам сейчас, что это за клеймо и почему оно идентичное на запястьях Динстона и Татии, у Арнана и Моники другой рисунок, но их метки тоже идентичны…

— Ну?! — нетерпеливо воскликнула Татия, взмахнув рукой. — Так чего же ты тянешь?

— Посмотрите в сторону дворца, — Тарит указал на что-то позади Моники и склонил голову к плечу. — Видите, это Верховный безмолвный судья, который уже взял под контроль армию Витторио Гвери и отчаявшихся безмолвных исполнителей, — младший из братьев Гордиан сложил руки за спиной, качнулся на пятках и скривил уголок губ. — Если включить логику и вспомнить о мотивах Эссуа Маранте, сейчас он придёт нас арестовывать.

— За что? — вскинулся Эрнард, потеребив опалившийся от избытка магии ошейник.

— Хм… дай-ка подумать, — Тарит прижал палец к губам и нарочито медленно продолжил. — Мы разрушили половину королевского дворца, уничтожили темницу Храма Правосудия, которая являлась гарантом нерушимости власти. Так же мы устроили государственный переворот в соседней стране, практически обезглавив рилантийскую армию в столице же Рилантии, — брат оседлал любимого конька, найдя благодарных слушателей. — Если вам и этого мало, я могу добавить побег из тюрьмы, убийство военного советника короля, открытие разлома в Саранте.

— Но Эссуа Маранте же на нашей стороне… — Эрнард с сомнением покосился в сторону дворца и снова потёр ошейник. Ника невольно проследила за взглядом бывшего босса: стены дворца устояли, но окна зияли пустыми проёмами, разбитые стёкла щерились острыми гранями, а сияющие крыши дворца, когда-то яркие и величественные, почти полностью осыпались на землю.

— Он на своей собственной стороне, — веско припечатал Тарит, повернулся к Инес и прищурился. — И единственный вопрос, на который у меня нет ответа: на чью сторону встанет Инес Маранте. Инорина?

— А ты, смотрю, самый умный, да? — спросила наёмница с раздражением. — Разгадал отцовские намерения, нашёл слабое звено в вашей милой почти семейной компании, — её голос сочился ядом, а верные кинжалы вертелись в руках с немыслимой скоростью. — И ведь на вид не скажешь, что в такой юной голове прямо-таки кладезь полезной и интересной информации.

— Я люблю читать. В основном — исторические хроники, — пожал плечами Тарит, улыбнулся детской почти наивной улыбкой и пригладил волосы пятернёй. — Учиться на ошибках королей и прочих приближенных к власти, следить за тем, как раз за разом повторяется история, которая никого ничему не учит — что может быть интереснее?

— Сразу видно, что ты отпрыск дипломата: уклончивый, осторожный, тактичный до отвращения. Я росла среди политиков и тактиков — на меня твои речи и ужимки не действуют, — Инес убрала кинжалы и растянула губы в притворной улыбке. — Отвечу на твой вопрос: я не займу ничью сторону. Я — мастер Лиги Трилистника, и мне плевать, казнят вас всех или кого-то одного.

— Благодарю за честный ответ, инорина, — чопорно поклонился ей Тарит, обернулся к остальным и развёл руками. — Эссуа в сотне шагов от нас. Вы готовы услышать обвинения?