Рина с некоторым облегчением отошла к маленькому холодильнику и налила в стакан минеральной воды. Наблюдать, как единственный бесконечно дорогой тебе человек сходит с ума было больно. "Если бабушка не пускалась с дядей Витей в разговоры о долгой жизни и судьбе чародейки, возможно, он пока не в курсе её безумия", — подумала девушка, подавая питьё.

— Не веришь, — с привычной ворчливой строгостью проговорила Прасковья Григорьевна, — Аринушка, ты меня огорчаешь.

— Бабуль, — Рина выдавила из себя улыбку, — если так надо, я стану чародейкой. Буду совмещать работу в гимназии и это твоё равновесие. У нас как раз Раиса Сергеевна на пенсию уходит, сказали, меня возьмут с удовольствием.

— О гимназии придётся забыть, — тон бабушки не предполагал возражений. Мы — люди служивые, теперь твой черёд служить пришёл. Чародей Поволжья сохраняет равновесие между мирами. Он – защитник справедливости, судья и палач.

— Хорошо, бабуль, я постараюсь, — сказала Рина, про себя подумав, что самое последнее дело — пытаться разубедить душевнобольного в чём-либо.

— Постараться! Обратное даже не рассматривается! — воскликнула бабушка и закашлялась, — ты обязана справиться, сделать всё, чтобы не опозорить род Воронцовых.

— Я сделаю всё, только скажи, что именно.

— Сегодня к вечеру я умру, — заявила Прасковья Григорьевна, — умру спокойно. Не реви, даже не вздумай меня оплакивать! Я хорошо пожила, хорошо поработала. Тебя успела вырастить. Силу передам: для чародеев это обязательно – перед уходом силу наследнику отдаёшь. В нашем роду силы немерено. Восемьсот лет копили и умножали. Домой меня не забирай, похоронишь прямо из морга. Отец Викентий тебе поможет. Он, конечно, фигура сложная и неоднозначная, но положиться на него в вопросах погребения можно целиком и полностью. Место на кладбище у меня куплено давно, неподалёку от твоих родителей — так тебе за могилами ухаживать проще будет. Никакого отпевания, поминок, поняла?

Рина кивнула.

— Не кивай, а словами скажи. Слова, они уговор силой наделяют.

— Ни поминок, ни отпевания заказывать не стану, — послушно сказала девушка.

— Ладно. Но это ещё не самое важное. В день погребения до захода солнца тебе надлежит провести ритуал и обзавестись героической душой. Владеть силой и замыкать внутренние магические цепи – сложно и больно, особенно без привычки. Да и не умеешь ты ничего. Знаешь, сколько желающих сыщется неопытную чародейку к праотцам отправить и всю силу рода Воронцовых себе забрать? Это, не считая разных тварей, собратьев которых я и наши предки без счёта зачистили и упокоили. Ведь ты теперь будешь и судья, и палач. Сперва от силы болеть будешь так, что едва до туалета доползать сможешь. Хорошо, что такое длится недолго: от суток до трёх. Но ты оклемаешься, не сомневаюсь. Вот эти три дня без героической души, которая тебя охранять станет, тебе никак не пережить.

Рина хотела спросить про ритуал, чтобы подыграть немножко, но не смогла выдавить ни слова.

— Ритуал в Волшебной книге на первой странице найдёшь, — продолжала инструктировать бабушка, — помнишь, книгу в коричневом переплёте, что в моей спальне на столе лежит?

Ещё бы Рина не помнила этой книги. Это была "Книга о вкусной и здоровой пище" 1953 года издания. Она сама частенько пользовалась рецептами из этой книги с красочными фотографиями блюд на цветных страницах вкладки.

— Опять про выжившую из ума старуху, предлагающую колдовать по поваренной книге, подумалось? — прищурилась бабушка, — Волшебные книги — они на то и волшебные, что посторонним чем-то заурядным кажутся. Кто знает, может твою книгу другие люди томиком манги считать станут. Прямо на первой странице ритуал и найдёшь. Для простоты я ударения все проставила и пометки необходимые для первоначального понимания сделала.

Рина отвела глаза, чтобы бабуля не увидела в них горечи, боли и сожалений по поводу безумия самого дорого для тебя человека. Поваренная книга, призывающая героические души, такое нормальному человеку в голову не придёт.

— Кто тебе отзовётся, не знаю, могу лишь сказать, что связана ты с ним будешь всю свою долгую жизнь чародейки. В тот момент сила моя в тебе полностью оживёт. Как бы много силы не было в роду Воронцовых, принять и пропустить через себя сможешь столько, на сколько хватит собственных возможностей. Ну всё, давай руки.

— Почему ты мне раньше ничего такого не говорила? — Рина медлила, старалась оттянуть "момент передачи силы".

— Берегла тебя. Когда ты знаешь о чём-то, знают и о тебе. У нас так. Приступим.

Арина протянула руки, и бабушка ласково взяла из в свои, совсем как в детстве.

— Тьфу, мешает, — Прасковья Григорьевна резким движением выдернула из кисти руки иглу капельницы, — спокойно, я знаю, что делаю.

Прикосновение бабушки показалось Рине сперва очень горячим и одновременно с тем очень холодным. Это было странное чувство, не разобрать.

— А ведь ты мне не веришь! — с досадой воскликнула бабушка и оттолкнула ринины руки, — не веришь ни на грош! Поэтому и силу я передать не могу. Неверие запирает каналы маны, не получается подключится к твоим магическим цепям.

— Извини, я делаю, что могу, — Рина уважала и любила бабулю, но едва удержалась, чтобы не закатить глаза: мана, магические цепи. Не будь ситуация настолько трагичной, на язык просилось замечание, что кто-то переиграл в компьютерные игры.

— А можешь ты только сомневаться и считать меня выжившей из ума столетней старухой, — в голосе Прасковьи Григорьевны чувствовалась неприкрытая горечь и разочарование.