– Мне уехать надо, но так не хочется…

– Куда? – так же тихо спрашиваю я. Не хочется нарушать эту уютную тишину…

– В «П». Петр Михайлович оставляет меня в новом отеле, а «Пэлэс» надо передать моему заму.

– Понятно… - сама отмечаю, что в моем голосе сквозит разочарование. – Надолго?

– Не знаю пока… Будешь скучать по мне, Яна Олеговна? – Улыбается, уложив свой подбородок во впадинку между моих коленей. Смотрит на меня озорным взглядом. Хулиган…

– Делать мне больше нечего… - в шутку говорю, а у самой какая-то пустота в душЕ расползается.

– А я буду по тебе скучать, очень… - берет мою руку в свою теплую ладонь, целует и ведет носом по запястью. Сердце запинается… Такой знакомый жест, и такой волнующий. – Мне пора, Яна Олеговна. Береги себя, - встает, касается моей щеки, пальцами скользит в волосы, слегка сжимает. Касается губ в легком поцелуе. Мне не хочется сопротивляться, хочу, чтобы поцеловал меня по-настоящему, но Матвей отстраняется. – До встречи…

Уходит, а я остаюсь одна в пустом кабинете с приглушенным светом. Музыка затихла, как будто ушла вместе с Матвеем. Неспешно сползаю с кушетки, одеваюсь. В кабинет входит Аико, благодарю ее за массаж. Она кланяется, раскладывает на места баночки с маслами. В офис ехать совсем не хочется, поэтому я звоню Свете и говорю, чтобы сегодня меня не ждали. Еду домой.

В квартире привычно тихо и пусто. Даже как-то одиноко… Варю какао, насыпаю в кружку жменю зефирок и сажусь в любимое кресло. За окном хмуро, прямо как в моей душе. И отчего? Потому что уехал тот, кого я пыталась избегать. И зачем? Если все равно притягиваемся друг к другу? Может, все же стоит попробовать? Чем черт не шутит? Вдруг получится? Наплевать на разницу в возрасте, наслаждаться общением, и не только…

Допиваю какао, беру в руки альбом и маркер. Рисую алгоритм распаковки счастья, нейрографирую получившиеся фигуры. Уже понимаю, какая фигура что означает, само собой в голове складывается это понимание. Скругляю, ввожу цвет и заряжаю линиями поля, фиксирую. Большая фигура фиксации полностью очерчивает два круга и треугольник. Треугольники у меня – это желанная беременность. В каждом алгоритме одно и то же. Но не могу я успокоиться, и все рисую и рисую…

Откладываю рисунок на столик, вздыхаю. Пока была погружена в свои мысли и рисунок, на улице стемнело, и начали зажигаться огни в окнах. На телефон приходит сообщение от Матвея, что он уже долетел, и едет домой. Желаю ему спокойной ночи, принимаю душ и ложусь пораньше спать.

Дни тянутся как резиновые. Матвей звонит и пишет каждый день, мы даже выходим в онлайн конференцию, чтобы показать презентацию проекта номеров и террас. Петр Михайлович тоже присутствует и остается доволен. Пока Марина щебечет о дизайне, я не могу насмотреться на моего загадочного графа Дракулу. Он подстригся… Новая стрижка открывает лоб и уши. Белая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами безумно ему идет. Он ловит мой взгляд и улыбается, показывая ямочки на щеках. Улыбаюсь в ответ. Как подростки, честное слово…

В перерывах между звонками и переписками стараюсь занять себя работой по максимуму, чтобы не грустить. Хотя какое-то вялое состояние не покидает ни на минуту. А еще мне часто хочется плакать, чего раньше никогда не было. Даже когда раз за разом после ЭКО мне говорили, что ничего не вышло, такого не было. А сейчас прямо заставляю взять себя в руки.

Проходит месяц с отъезда Матвея, и я начинаю сомневаться, что он приедет. Курировать проект он может и онлайн, поэтому пока надобности приезжать нет. Но стараюсь не думать об этом. В середине декабря у Никитки день рождения, и он собирает нас в баре неподалеку от работы. Вечеринка удается на славу. Я и не знала, что здесь такое классное место. Танцую с девчонками под «Стрекозу любви», «Мокрую девочку» и песни Ивана Дорна. Выпитые два бокала вина расслабляют, и я отдаюсь музыке. Подняв руки к потолку, мерцающему разноцветными огнями, танцуем до упада. Парни сидят за столиком, наблюдают и фотографируют. Давно я так не веселилась… Да, наверно, никогда.

Щеки болят от улыбки. Мои кудри стали влажными от зажигательных танцев, Марина тоже, наконец-то ожила после расставания с Валерой. Это меня тоже радует. Не тот парень, по которому стоит грустить. Лодырь и зануда Марине не подойдет, просто не вывезет ее темперамент. Ей нужен такой же трудяжка, как она. И чтобы горел своей работой.

И я так соскучилась по своему трудяжке… А он все не приезжает… Может, уже нашел себе кого помоложе… Ну нет, на него не похоже. Я ему нравлюсь, это точно! И своим нетрезвым мозгом я понимаю, что влюбилась, как девчонка!

Но я уже далеко не девчонка, и такие пляски не проходят бесследно. Стараюсь выровнять дыхание, иду к бару за стаканом чего-то безалкогольного и очень холодного. Запинаюсь за что-то на полу своими любимыми ботильонами горчичного цвета и лечу… в чьи-то крепкие руки. Меня окутывает знакомый аромат, и я прикрываю глаза. Вот это клюк… А какой приятный… Может, я все-таки долетела до пола и от удара потеряла сознание?...

– Ты бы поаккуратнее была, Яна Олеговна… - шепчет мне на ухо мой глюк, прижимая к себе крепче. И я понимаю, что Он настоящий…

Поездка в «П» затягивается, и мне это ой как не нравится. Яна, наверно, уже надумала в своей прекрасной головке бог весть что… Но дела передать быстро не получается. В конце ноября меня приглашает на день рождения университетский друг, и я не вижу причин отказываться. Собираемся в баре, владельцем которого он является. Савелий зажигает на танцполе с какими-то девчонками.

– Боже, им хоть восемнадцать есть? – цокаю скептически. Сидящий напротив меня Пушкин смеется.