С вершины другого холма им открылся пейзаж, от которого в животе похолодело – вдоль извилистой дороги стояли деревянные домики. Разумеется, они не были целыми, почти все без крыши, с обвалившимися стенами, однако это были самые полноценные постройки, которые им приходилось видеть за последнее время.

Аза выбрал дом, который выглядел наиболее крепким, его дырявые двери перекосило, почерневшие бревна выпадали из ровных рядов, из окон выпали стекла, только в некоторых местах торчали прозрачные осколки-клыки. В углу, где сходились стены и потолок, зияла огромная дыра почти правильной круглой формы, словно бывшие хозяева ее специально проделали, чтобы любоваться лоскутом неба. На просевшем полу валялись осколки посуды, тряпки, расколотые деревянные стулья, кирпичная печка потеряла свою форму, превратившись в гору колотой черной глины. Аза бывал в таких дворах много раз и видел подобное в каждом, но в этом было что-то необъяснимое, не хватало чего-то или, напротив, было лишним. Он замечал, что дом, потерявший хозяина, быстро приходит в упадок, даже если чудом сохранилась крыша и заделаны окна, помещение за один сезон покрывается пылью, плесенью, моментально заводятся насекомые, которые будто только и ждали, когда им освободят жилплощадь, стены скукоживаются и облазят, древесина гниет и вздувается. Аза часто задавался вопросом: а не уходит ли вся жизнь человека на то, чтобы не дать своему дому умереть?

Он осмотрелся – газовых баллонов, что так ценились у скупщиков, не было видно, для себя он выбрал большой запыленный кухонный нож, подобрал кой-какое тряпье, две уцелевшие глубокие тарелки, старые потрепанные книги из опрокинутого шкафа, засыпал в приготовленный мешочек мелкие стеклянные осколки, короткий зеленый карандаш, оборванные провода и стальную короткую трубу с резьбой.

– Зубная паста – удачный день! – засмеялся Аза.

Напоследок он окинул взглядом дом и вышел. Мертвых не оказалось, и об этом Аза решил Руслану не говорить.

Руслана не было видно, Аза окрикнул его.

– Иди сюда! – голос донесся из поваленного на бок сарая. Аза застал Руслана сидящим на коленях, тот заглядывал в щель под низким навесом и хихикал. – Аза, ты посмотри на это! Там кажется собака! Возможно щенок. Не хочет выходить!

– Руки не суй – укусит! Вдруг больная! С пузырями? – шепнул Аза, присаживаясь рядом.

– Уже укусила! Вот! – Руслан показал руку, выше запястья красовалась кровавая рана.

– Ну, ты и дурак! Тупая ты жопа! Учу тебя, учу!

Аза отвязал от пояса маленький топор и ударил по деревяшке сверху. Стало слышно, как в темноте под навесом собака заметалась, ее хриплое дыхание сбивалось, когти царапали стены. Аза продолжал рубить доски, и, чем чаще он взмахивал топором, тем больше суетилась собака, предчувствуя свою нерадостную участь. Аза прорубил отверстие размером с человеческую голову, расправил сеть, и, свернув ее вдвое, набросил ее на дыру. Руслан хотел заглянуть внутрь, и уже чуть было не сунул голову, как заметил спичку и бумагу у Азы в руке.

– Отойди! – скомандовал он.

Руслан, визжа от радости, отпрыгнул в сторону.

Аза поджег скомканные листы и бросил под навес. Раздался ужасный пронзительный визг, Аза и Руслан переглянулись. Вдруг из прорубленной Азой дыры высунулась лохматая грязная человеческая голова, за ней вылезло маленькое худое, щуплое тельце, прикрытое рваньем, когда все существо выскочило из укрытия, то сразу угодило в сеть, кубарем покатилось по пыльной земле, все больше запутываясь в леске. Существо не было собакой, хотя оно отчаянно рычало, кусало сетку, тщетно пытаясь выпутаться из ловушки.

Веревки сдавливали найденышу горло, руки и ноги оплела сетка, вскоре его силы закончились, или пойманный зверек смирился со своей участью, тяжело и отрывисто дыша, комок замер в углу, сверкая на пришельцев большими злыми глазами. В сетке сидел ребенок. Руслан вопросительно посмотрел на друга.

Во время долгого напряженного пути Аза и Руслан ни разу не размотали путы, они несли его по очереди до тех пор, пока жара окончательно их не вымотала, к вечеру стянули леску с лохматой головы, чтобы дать ребенку попить. На второй день пути никто не захотел нести пленника, потому как от него невыносимо воняло, и он не упускал случая цапнуть своих неосторожных похитителей, в результате до лагеря связанный в руках пленник шел своим ходим.

Добравшись до места, они оставили странную добычу у крыльца, в молчании переводя дух.

Немного поспорив, они все же пришли к решению ребенка освободить. Руслан округлил глаза, когда наблюдал, как Аза по-отечески, прижимая ребенка к себе, занес его внутрь, аккуратно размотал рыбацкие снасти, посадил его в кресло. Мальчик уже не пугался, смотрел на чужаков прямым, серьезным взглядом из-под сдвинутых бровей. Черные отросшие волосы сбившимися клочьями падали на тонкие покатые плечи, худенькие ручки послушно лежали на костлявых коленях, его одеяние, которым служила изношенная огромная серая тряпка испускала нестерпимую вонь. А глаза огромные, голубые – голубые.

– Как тебя зовут? – спросил Руслан.

– Меня зовут А-за! – по слогам выговорил Аза, не дождавшись ответа.

– Меня зовут Рус-лан! У тебя же есть имя? И м я! – Он показывал пальцем на себя и на мальчика, который смотрел на Азу, не отводя глаз. – Это точно человек? Уж больно вид у него непонимающий! Сколько тебе лет?

Ребенок не отвечал. Аза ощущал себя неуютно под пристальным взором мальчика, очень захотелось уйти отсюда.

– Пойду, приготовлю поесть. – Сказал Аза, махнув на немого ребенка. – Брюхо прилипло к позвонкам! А ты следи, чтобы он не убежал! Не знаю, правда, зачем он нам. Из-за него не нашли ничего толком, только время потеряли! И проверь его кожу, возможно, мы его подпалили. И на пузыри проверь!