Хармс Даниил
вернуться

Хармс Даниил Иванович
Шрифт:
23 апреля 1938 года

* * *

В июле как то в лето наше Идя бредя в жару дневную Шли два б<р>ата Коля с Яшей И встретили свинью большую. «Смотри свинья какая в поле Идет» заметел Коля Яше «Она пожалуй будет Коля На вид толстей чем наш папаша» Но Коля молвил: «Полно Яша, К чему сболтнул ты эту фразу? Таких свиней как наш папаша Я еще не видывал ни разу». 1922 ДСН

О том как иван Иванович попросил

и что из этого вышло

Посвящается Тылли и восклицательному

Иван иваныч расскажи кику с кокой расскажи на заборе расскажи ты расскажешь паровоз почему ты паровоз? мы не хочим паровоз. лучше шпилька, беренда с хи ка ку гой беренда завертела беренда как то жил один столяр только жилистый столяр мазал клейстером столяр делал стулья и столы делал молотом столы из орешника столы было звать его иван и отца его иван так и звать его иван у него была жена не мамаша, а жена НЕ МАМАША А ЖЕНА как её зовут теперь я не помню теперь позабыл те — перь иван иваныч говорит очень умно говорит поцелуй [2] говорит. а жена ему: нахал! ты муж и нахал! убирайся нахал! я с тобою не хочу делать это не хочу потому что не хочу. иван иваныч взял платок развернул себе платок и опять сложил платок ты не хочешь, говорит ну так что же, говорит я уеду, говорит а жена ему: нахал! ты муж и нахал! убирайся нахал! я совсем не для тебя не желаю знать тебя и плевать хочу в тебя. иван иваныч поглупел между протчим поглупел у усикирку поглупел а жена ему сюда развернулась да сюда да потом ещё сюда в ухо двинула потом зубы выбила потом и ударила потом! иван Иванович запнулся так немножечко запнулся зап… п… п… п… п… пнулся ты не хочешь, говорит ну так что же, говорит я уеду, говорит а жена ему: нахал! ты муж и нахал! убирайся нахал! и уехал он уехал на извощике уехал и на поезде уехал а жена осталась тут и я тоже был тут оба были мы тут.

2

В оригинале стоит неприличное слово. (Примеч. автора.)

Даниил Заточник (Хармс) 1925 ноябрь

Говор

Откормленные лылы вздохнули и сказали и только из под банки и только и тютю катитесь под фуфелу фафалу не пермажте и даже отваляла из мякиша кака — — косынка моя улька подарок или ситец зелёная салбнка чаничка купрыш сегодня из под анды фуфылятся руками откормленные лылы и только и тютю.
ВСЁ
<1925>

Случай на железной дороге

Как-то бабушка махнула и тотчас же паровоз детям подал и сказал пейте кашу и сундук, утром дети шли назад. сели дети на забор и сказали: вороной поработый я не буду маша тоже не такая как хотите может быть мы залижем и писочек то что небо выразило, вылезайте на вогзале здраствуй здраствуй Грузия как нам выйти из неё мимо этого большого не забора, ах вы дети выростала палеандра и влетая на вагоны перемыла не того что налима с перепугу оградил семью волами вынул деньги из кармана деньги серые в лице Ну так вот, а дальше прели всё супа — сказала тетя всё чижи — ск<а>зал покойник даже тело опустилось и чирикало любезно, но зато немного скучно и как будто бы назад дети слушали обедню надевая на плечо — мышка бегала в передник раздирая два плеча а грузинка на пороге все твертила. — а грузин перегнувшись под горою шарил пальцами в грязи. <1926>

Скупость

Люди спят урлы-мурлы над людьми парят орлы. Люди спят и ночь пуста, сторож ходит вкруг куста. Сторож он не то что ты, сон блудливый как мечты, сон ленивый как перелёт руки длинные как переплёт. Друг за другом люди спят: все укрылися до пят. Мы давно покоя рыщем. Дым стоит над их жилищем. Голубь турман вьёт гнездо, подъезжал к крыльцу ездок, пыхот слышался машин, дева падала в кувшин. Ноги падали в овраг Леший бегал. Людий враг. Ночь свистела — плыл орёл. Дочь мерцала — путник брёл. Люди спали — я не спал, деньги я пересыпал. Я счетал своё богатство. Это было святотатство. Я все ночку стерожил! Я так деньгами дорожил.
всё
1926 года.

Стих Петра-Яшкина-коммуниста

Мы бежали как сажени на последнее сраженье наши пики притупились мы сидели у костра реки сохли под ногою мы кричали: мы нагоним! плечи дурые высоки морда белая востра но дорога не платочек и винтовку не наточишь мы пускали наши взоры вёрсты скорые считать небо падало завесой опускалося за лесом камни прыгали в лопату месяц солнцу не чета сколько времяни не знаю мы гналися за возами только ноги подкосились вышла пена на уста наши очи опустели мох казался нам постелью но сказали мы нарочно чтоб никто не отставал на последнее сраженье мы бежали как сажени как сажени мы бежали пропадай кому не жаль!
ВСЁ
<1926—нач. 1927> Чинарь Даниил Иванович Хармс

Прогулка

Шел медведь вздув рога стучала его одервенелая нога он был генералом служил в кабаке ходил по дорогам в ночном колпаке увидя красотку он гладил усы трепал он бородку смотрел на часы пятнадцать минут проходили шутя обрушился дом подрастало дитя красотка в доспехе сверкала спиной на бледном коне и в щетине свиной рука отлетала на конский задок коса расцветала стыдливый цветок. Белый воздух в трех шагах глупо грелся на горах открывая лишь орлу остуденую ралу. Над болотом напролом ездил папа с топором из медведя он стрелял нажимая коготок пистолеты отворял в полумертвый потолок на шкалу его капрал обнимался в темноте с атаманом и орал и светился в животе. Дева шла неся портрет на портрете был корнет У корнета вместо РУК на щеке висел сюртук а в кармане сюртука шевелилася рука Генерал спрятал время на цепочке золотой Генерала звали Леля потому что молодой Он потопал каблуками приседал и палетал Под военными полями о колено бил металл, увидя девицу на бледном коне сказал генерал «Приходите ко мне», девица ответила «Завтра приду. Но ты для меня приготовь резеду». И сняв осторожно колпак с головы столетний вояка промолвил «увы. от этих цветов появляются прыщи Я спрячусь в газету, а ты меня поищи. Если барышня-мадам обнаружит меня там получите в поталок генеральский целовок». <1926—нач. 1928>

Фокусы

Средь нас на палочке деревянной сидит кукушка в сюртуке хранит платочек румяный в своей чешуйчатой руке мы все как бабушка тоскуем разинув рты глядим вперёд на табуретку золотую и всех тотчас же страх берёт Иван Матвеевич от страха часы в карман переложил А Софья Павловна старуха сидела в сокращенья жил а Катя в форточку любуясь звериной ножкой шевеля холодным потом обливаясь и заворачивалась в шеншеля из-под комода ехал всадник лицом красивый как молитва он с малолетства был садовник ему подруга бритва числа не помня своего держал он курицу в зубах Иван Матвеевича свело загнав печенку меж рубах а Софья Павловна строга сидела выставив затылок оттуда выросли рога и сто четырнадцать бутылок А Катя в галстуке своём свистела в пальчик соловьём, стыдливо кутаясь в меха кормила грудью жениха Но к ней кукушка наклонялась как червь кукушка улыбалась потом на ножки становилась да так, что Катя удивилась, от удивленья задрожала и как тарелка убежала.