Алые Евангелия

«Алые песнопения» – сиквел новеллы Клайва Баркера «Восставшие из ада».

Тридцать лет поклонники Баркера ждали публикации этого романа, главным героем которого стал известный поклонникам вселенной Баркера по роману «Эвервилль» оккультный детектив Гарри Д'Амур, исследователь сверхъестественного, магического и зловещего. В этой книге Гарри Д'Амуру предстоит спуститься в самое сердце ада и сразиться с давним и страшным врагом – Пинхедом. Кровавая, устрашающая история, полная неожиданных хитросплетений и поворотов, после прочтения которой самые страшные кошмары покажутся детскими сказками.

Марку, без которого эта книга не существовала бы.

Друг его спросил: "Что же такое багряный цвет?" Слепой отвечал: "Он похож на звук трубы". [1]

— Джон Локк,

Опыт о человеческом разумении

После долгой могильной тишины Джозеф Раговски подал голос, и бы он неприятен, ни по звуку, ни по настроению.

— Только посмотрите на себя, — сказал он, внимательно наблюдая за пятью волшебниками, пробудившими его от сна без сновидений. — Выглядите словно призраки, каждый из вас.

— Ты сам выглядишь не лучше, Джо, — произнесла Лили Саффро. — Твой бальзамировщик слишком увлекся румянами и подводкой для глаз.

Раговски зарычал, поднес руку к щеке и стер часть макияжа, который использовался для сокрытия болезненной бледности, которую оставила на нем насильственная смерть. Его, несомненно, поспешно забальзамировали и отправили на полку в семейный склеп, на кладбище на окраине Гамбурга.

— Надеюсь, вы не взяли на себя весь этот труд, только чтобы сделать со мной дешевые снимки, — сказал Раговски, осматривая всякую всячину, замусорившую пол вокруг него. — Все же, я впечатлен. Некромантия требовала всепоглощающего внимания к деталям.

Ритуал Н'гуйзе, который использовали волшебники для воскрешения Раговски, требовал использовать яйца чистых белых голубей, в которые была введена первая менструальная кровь девушки. Они были разбиты в одиннадцать алебастровые чаши, окружавшие труп, каждая из которых содержала другие неизвестные ингредиенты. Чистота являлась сутью этой работы. Птицы не могли быть крапчатыми, кровь должна была быть свежей, а две тысячи семьсот и девять цифр, начертанных черным мелом по спирали начиная с внутренней стороны окружности, образованной чашами, и до места, где лежал труп воскрешаемого, должны быть в строгом порядке, без каких-либо подчисток, прерываний и исправлений.

— Это твоя работа, не так ли, Элизабет? — спросил Раговски.

Старейшая из пяти волшебников, Элизабет Коттлав — женщина, чье мастерство в самых сложных и изощренных волшебных техниках омолаживания было недостаточным, чтобы ее лицо не выглядело как у кого-то, потерявшего как аппетит, так и способность спать десятилетия назад — кивнула.

— Да, — ответила она. — Нам нужна твоя помощь, Джои.

— Давно ты меня так не называла, — сказал Раговски. — И обычно это было, когда ты трахалась со мной. Меня трахают прямо сейчас?

Коттлав бросила быстрый взгляд на своих коллег-волшебников — Лили Саффро, Яшара Хеядата, Арнольда Полташа и Теодора Феликссона [4] — и увидела, что их не больше ее самой забавляют оскорбления Раговски.

— Вижу, смерть не лишила тебя ядовитого языка, — сказала она.

— Ради всего святого, — сказал Полташ. — Это всегда было проблемой! Что бы мы ни делали или не делали, чем бы мы ни занимались или не занимались, ничто из этого не имеет значения. Он покачал головой. — Время, которое мы потратили на борьбу, чтобы превзойти друг друга, когда могли бы работать вместе, заставляет меня рыдать.

— Ты рыдаешь, — сказал Теодор Феликссон. — Я буду бороться.

— Да. Пожалуйста. Избавь нас от слез, Арнольд, — сказала Лили. Она единственная из пяти заклинателей сидела, по одной простой причине — у нее не было левой ноги. — Мы все хотели бы изменить…

— Лили, дорогая, — сказал Раговски, — я не могу не заметить, что ты не совсем такая, какой была. Что случилось с твоей ногой?

— Вообще-то, — сказала она, — мне повезло. Он почти добрался до меня, Джозеф.

— Он?.. Хочешь сказать, его не остановили?

— Мы вымирающая порода, Джозеф, — сказал Полташ. — Подлинно вымирающий вид.

— Сколько еще осталось от Круга? — cпросил Джозеф с внезапной обеспокоенностью в голосе.

Весела полная тишина, пока пятеро обменивались нерешительными взглядами. В конце концов заговорила Коттлав.

— Мы — все, что осталось, — произнесла она, вперив взгляд в одну из алебастровых чаш и на ее содержимое, запятнанное кровью.

— Вы? Пятеро? Нет. — Весь сарказм и наигранность пропали из голоса и манер Раговски. Даже яркие краски бальзамировщика не смогли скрыть ужас на лице Раговски. — Как давно я умер?

— Три года, — ответила Котлав.

— Ты должно быть шутишь. Как это возможно? — спросил Раговски. — Только Верховный Круг состоял из двухсот семидесяти одного!

— Да, — сказал Хеядат. — И это только те, кто предпочел причислять себя к нам. Неизвестно, скольких он достал за пределами Кругов. Сотни? Тысячи?

— И не говоря уже о том, чем они обладали, — сказала Лили Саффро. — У нас был достаточно подробный список…

— Но даже он был неполным, — перебил Полташ. — У нас у всех есть тайные достояния. Я знаю точно.