Шрифт:
Ох, Степушка, сердце ты мое, солнышко ты мое!
Незамужней плохо быть, А вдовою хуже, Лучше мне совсем не жить, Потерявши мужа.Наревелись мы вдосталь, не пряча и не стыдясь своих слез, и я вместе со всеми.
С окончанием войны работы в колхозе не убавилось. Остались мы без мужиков, и теперь надеяться было уже не на кого. И детям нашим доставалось в каникулы — наравне со взрослыми трудились. Я своего Сашку косить научила и все подгоняла — быстрей, мол, да быстрей. Он однажды пожаловался — мальчишка ведь совсем:
— Не могу быстрей, спина болит.
— А ты ляг на кочку, чтобы руки и ноги свисали, полежи немного, и отойдет спина.
Как с чужим разговаривала, словно не был он моим единственным сыном! Но если бы кто-нибудь упрекнул, что у меня каменное сердце, я бы ответила этому человеку!
Сейчас мой Сашка в Воркуте на шахте главным инженером работает. В это лето приезжал ко мне в отпуск, я его и спросила:
— Не обижаешься, что в детстве много работать заставляла?
А он только улыбнулся и по руке меня погладил. Значит, все правильно делала, значит, и упрекать не за что.
До войны в нашей деревне по случаю окончания сельских работ всегда праздник устраивали. После тяжелой работы посидеть за общим столом — что может быть приятнее!
Вспомнила я об этой традиции на одном из заседаний правления. Все обрадовались, меня поддержали.
Устроить праздник нам клевер помог. Да, не удивляйтесь! Сеяли мы много клевера — для наших мест это очень подходящее растение. Несколько лет подряд плодоносит и землю еще укрепляет. А семена клевера в то время дорого стоили. Вырученные за продажу семян деньги мы премиями между колхозниками распределили, а что осталось — на праздник пошло. Настряпали бабы, напекли, пива наварили, Ох, и замечательный праздник получился! За долгие годы войны все так истосковались по веселью и теперь радовались, как дети. Кадриль танцевали, как в былые времена, все девять фигур. Я жену Митрея на кадрили водила, за мужчину. А то сидит баба, пригорюнилась, так я ее на середину за руку вытащила — нечего грустить, все мы вдовами остались, а жизнь-то продолжается!
Втянулась я за это время в работу и уже не чувствовала себя не на своем месте. А забот, неприятностей, конечно, хватало. Все-то ведь у нас прямо под небом, за всем глаз нужен — это не бумагу какую недописанную на столе оставить. То заморозки, то дожди, то опять заморозки. И еще на мою голову уполномоченные из района — пусть в шутку будет сказано, но…
Тогда-то я на них сильно сердилась, а теперь, как подумаю, и жалко даже станет. Ну посудите сами: пошлют иного в колхоз, накачку ему перед дорогой сделают, объяснят, вот он и старается, чтобы потом доложить в район, да побыстрее. А к сельской работе не приучен, никак в толк взять не может, что и когда можно и должно делать. Землю, ее понимать надо, чувствовать… В три-то дня разве научишься?! И такую суету да строгость разведет, не приведи господь…
К примеру, пахать еще нельзя, в земле рука стынет, — говорят, пашите. На лугах трава едва-едва появилась — косить заставляют. Хлеб в силу еще не вошел, из зерен молоко давится — убирайте. Приходилось выслушивать такие приказы, но делали-то мы все равно по-своему.
Однажды майор из военкомата приехал. Здоровущий: если в косилку запрячь, один потянет. Прислали его, чтобы он темпы сенозаготовок увеличил. Повела я его на луга, где бабы косили, он и давай учить меня, командовать, как в армии:
— Чего это они у тебя порознь косят, а не цепью идут?
— Как же, — говорю ему, — цепью-то на таком кочковатом лугу? Тут с оглядкой надо косить, а то можешь и ногу чью-то отсечь. И косы у нас, видишь, «горбуши» — когда косишь, нагибаться надо.
— А почему не «литовками» косите?
— На таком лугу «литовками» никак невозможно. Сдвигать надо скошенную траву-то, чтоб самому потом не затоптать между кочками.
Увидал, что какая-то баба косу положила и в лес направилась.
— А почему они у тебя без спроса отлучаются?
— Мало ли, кому косу отбить надо, кому… пить захотелось.
— Тогда, — говорит, — и с того конца надо косить, окружить этот луг, а в середине встретиться. Вот на войне…
— Не знаю, как на войне, — рассердилась я, — а еще и с того конца нам косить ни к чему. Как сено подсохнет, нам его сгребать и стоговать надо, а ты хочешь, чтобы мы туда-сюда кидались?
— Все равно можно делать быстрее, просто ты командовать не умеешь. А ну, живее, бабоньки! Пошли, пошли, марш, марш!
— Ты бы лучше взял косу да подсобил бабам, чем командовать, показал бы, как работать умеешь, вон шея у тебя какая здоровая!
— Шея моя здесь ни при чем, а я сюда не работать приехал.
— А что делать?
— Организовывать.
— Много ты тут своим криком организуешь, последние люди разбегутся.
Весь день по лугам носился, кричал, работать мешал. Вечером, когда домой возвращались, бабы мне и говорят:
— Что хочешь делай, Анна, но завтра чтобы этого человека не было на лугах.
Рано утром я вместе с бабами на луга отправилась, а перевозчику сказала, чтобы свою лодку на берегу не оставлял.