Кэрна вновь взвалил на плечи безымянного юношу и поволок к спасительному оврагу. Лючо смеялся, что молодой сигнор быстрее смерти. Может, и так, но смерть сегодня внакладе не осталась.

Вот и овраг. Осины в своем извечном ознобе, алые ожерелья рябин, звон ручья... Тихо и покойно. Склон был слишком крут для большинства людей, но не для байланте, выросшего в Рорских скалах. Рафаэль со своей невеселой ношей уверенно спустился вниз, и роскошная осенняя чаща приняла его в свои объятия.

Маркиз Гаэтано похоронил мальчишку, вырыв яму подаренным Сезаром у стен Кер-Септима атэвским кинжалом. Кер-Септим... Какими веселыми и удачливыми они тогда были. Они полезли в пасть Проклятому - и вернулись с победой. Не погиб никто, хотя то, что они учудили, было безумием. Тогда вернулись все, все... А сегодня из боя вышел он один... Вышел без единой царапины, чтоб тебя...

Рыть настоящую могилу не было ни сил, ни времени. Рафаэль ограничился неглубокой ямой среди рябин, немного подумал и вложил в мертвые руки ветку с алыми ягодами, поцеловал убитого в лоб и кое-как забросал глиной и ветвями. Сквозь алую листву пробился луч заходящего солнца. Проклятый, ну и руки у него! Прямо как у Творца, слепившего первого из людей, замешав землю на своей крови.

Кэрна добрел до текущей по дну оврага речушки, ополоснул руки и лицо, напился, глянул на залитый кровью сапог, не выдержал и, сорвав с одежду, кинулся в холодную, отдающую болотом воду. Если б можно было смыть еще и боль, и память! Мириец вышел на берег, прислушался и ничего не услышал. Если кто-то и побывал в овраге, он ничем не выказал своего присутствия. Одеваясь, Рафаэль пытался думать. Разум подсказывал одно, сердце - другое. Уцелевшим сторонникам короля Тагэре судьба оставила на выбор две дороги на север, в Гвару, и на юг, в Оргонду. Он к тому же мог вернуться домой к отцу или попытаться разыскать вечного капитана. Но Рафаэль знал, что прислушается не к здравому смыслу, а к той звенящей струне, что вела его по жизни от боя к бою, от безумия к безумию. Он пойдет в Мунт и посмотрит, что можно сделать там. Вдруг дурак Артур жив и скрывается? Нет, на это он не способен, но его могли схватить и где-то запереть. И еще были дети и эта кошка Даро...

2895 год от В.И.

Вечер 10-го дня месяца Собаки

АРЦИЯ. ГРАЗА

Оруженосцев почти не осталось, и рыцари сами помогали друг другу; многие были ранены, другие просто смертельно устали. Вечерело, звенел ручей, шелестели ветви. Давший им приют лес жил своей жизнью, белкам и зябликам не было дела ни до смерти Александра, ни до того, что юный Жан ре Гри, которого вытащил на себе Хайнц, умирал. Луи, прихрамывая совсем как Александр и ненавидя себя за это, подошел к мальчишке; тот смотрел на небо невидящими глазами и что-то шептал. Трюэль наклонился и услышал, что оруженосец зовет своего короля.

– Скоро они будут встречаться.
– Дарниец, опустившись на колени рядом с юношей, пробовал его напоить, но вода текла по подбородку и шее, смешиваясь с кровью, оруженосец что-то еще прошептал и затих...

Луи промолчал. Было странно смотреть на длинного Хайнца сверху вниз, и арциец присел рядом. Проклятый, как же он устал.

– Вы есть раненный в голову, и новая перевязка необходима есть, тусклым голосом сказал племянник Штефана Игельберга, - мы не имеем медикуса, но я готовый вам помогать.

– Спасибо, Хайнц, от таких царапин не умирают.

– Умирают, если они оставаются грязными.
– Обстоятельность и упрямство было, видимо, у этой семейки в крови.
– Я настаиваю на немедленном перевязывании и промывании. Мы нуждаемся в здоровом вожде.

– Вожде?

– Вы имели во время боя сказать, что отвечаете за Арцию. И это так. Мы ждем приказаний.

Луи покорно дал себя перевязать. Дарниец был прав, рана могла загноиться, это было ни к чему. Хайнц, закончив возиться, не ушел, Трюэль понял: наемник ждет вопросов и распоряжений - и спросил первое, что пришло в голову:

– Сколько нас?

– Под моим началом остается триста шестьдесят четыре человека, из которых семьдесят два ранены, двадцать девять тяжело, - сообщил племянник Штефана.
– С нами четыреста семь лучников, почти совсем не имеющих стрел, пятьдесят четверо пеших и утративших своих коней и двадцать три легких конных воина. Среди них также есть достаточно раненных, но легко.

– Хайнц, прикажите всем отдыхать, а Нобилей и командиров соберите здесь, скажем, через ору.

Наследник Игельберга встал, старательно отдал честь и исчез за кустами. Он обрел нового начальника, и мир для него вновь встал с головы на ноги. Луи Трюэль дарнийцу тихо позавидовал.

Он никогда не боялся ответственности, дед его считал толковым, да и Александр прислушивался к его словам, - но это было совсем другое. Луи умел думать, но не то чтобы не умел, но не любил приказывать. Железный тон и властность были не по нему, но теперь придется. Арциец еще раз глянул на мертвого оруженосца, встал, как мог, поправил изорванную одежду, пригладил растрепавшиеся волосы, зачем-то коснулся меча.

Итак, граф Луи Трюэль, на твою голову свалилось восемь с лишним сотен человек, не желающих смириться с поражением. Для начала придется их удержать от глупостей, а потом... Луи бы дорого дал за то, чтобы сказать потом мы пойдем туда-то к тому-то, и он нам скажет, как надо. Вообще-то Сезар вполне для этого годился. Мальвани - Волинг, хоть и по женской линии, лучший друг Александра, отменный полководец, чего уж лучше! Но он в Оргонде, до которой надо еще добраться. Сейчас, когда "паучата" с помощью Тартю покончили с арцийской угрозой, они займутся Лиарэ. Мальвани и Марта так просто Не сдадутся, но им будет не до Арции, самим бы кто помог... Нет, в Оргонду идти не стоит... А что бы сделали дед и Сандер? И о чем бы спросил Ювер? От мыслей о братьях стало вовсе худо, но Луи сжал зубы и постарался взглянуть на происшедшее глазами Ювера. Тот умел замечать очевидное...