– Как хочешь, Сандер, - Рафаэль махнул рукой.
– но таких, как ты, живьем на небо брать нужно, чтобы нас, грешных, с панталыку не сбивали. Выпьешь?

– Пожалуй, - рассмеялся герцог, - ты мою святость явно преувеличиваешь.

– Как бы не преуменьшаю, - интересно, что бы сказал мой святой родич, на тебя глядючи.

– Ты наливай давай, раз уж взялся... Проклятый. Похоже, выпить нам не дадут.

– Ага, но если в этот дождь придется куда-то тащиться...

– Не думаю... В чем дело, Робер?

– Монсигнор, - вошедший воин смущенно, насколько позволяла его обветренная физиономия, потупился, - вас какая-то... гм... девушка просит.

– Меня? Девушка?

– Ну, не совсем девушка... Вернее, наоборот.

– Юноша, что ли?
– хихикнул Рито.

– Сигнор Кэрна, - стражник обиженно вздохнул, - девушка она, но непотребная, сразу видно. Но говорит так, что я подумал, а вдруг что важное.

– А что говорит-то?

– А ничего не говорит, - опроверг сам себя бравый вояка, - смотрит кошкой... Заладила, что дело у нее. И только с самим монсигнором и ни с кем больше.

– Ну, давай ее сюда, - вздохнул герцог.

Непотребная девушка оказалась пышной брюнеткой, ядовито-зеленое платье и обилие краски на миловидном, но уже несколько потрепанном лице подтвердили вывод о ее занятиях, сделанный доблестным Робером. Гостья старалась держаться развязно, но явно робела, и герцог заговорил первым:

– Ты хотела меня видеть?

– Ага.

– Как тебя зовут?

– Онорина я...

– Выпей, Онорина. Холодно же.

– Ага, - согласилась она, с готовностью осушив герцогский бокал, спасибо, монсигнор. У меня дело до вас. Но с глазу на глаз.

– Рафаэль Кэрна - мой друг, он все равно что я.

– Друг, говорите, - настороженный взгляд скользнул по лицу мирийца.

– Я верю ему.

– Тогда ладно, но, если Жизель прознает, мы с Марией не жилицы.

– Никто ничего не узнает, Онорина. Так в чем дело?

– Письмо я принесла. Вот оно. Вы почитайте. А я подожду. Девица вытащила из-за корсажа что-то, отдаленно напоминающее лист бумаги, и протянула герцогу. Тот осторожно развернул странное послание, внутри оно выглядело чуть лучше. Записка, безусловно, была нацарапана тупейшим из всех перьев Арции, но строчки были ровными, а почерк показался герцогу знакомым.

"Монсигнор Александр, если вы читаете это письмо, значит, Нора добралась до вас и сочла достойным доверия. Не браните ее, она добрая девушка и рискует жизнью, согласившись мне помочь. Вся моя надежда на то, что вы помните меня и не очень изменились с того времени, когда приняли на себя мою вину. Я тогда нечаянно выпустила птичку моей сестры, а потом очень испугалась. Я понимаю, что мой отец сражался против вас и короля, но он мертв, а я слишком слаба, Чтобы быть опасной. Уже полгода меня держат в страшном и отвратительном месте, я понимаю, что это связано с моим наследством, и готова отдать его кому угодно, только пусть мне разрешат спокойно жить в каком-нибудь маленьком доме. Я не хочу ни становиться циалианской сестрой, ни оказаться под опекой вашего брата или родичей королевы. Если я буду продолжать упорствовать, меня убьют, но не сразу. Мне показали, что со мной сделают. Александр, если в вас есть хоть капля жалости, заберите меня отсюда. Если же вы предоставите меня моей судьбе, я не посмею вас упрекать, но не выдавайте Онорину, я не хочу принести несчастье еще и ей. Жаклин". Затем шло "Любящая вас", но было зачеркнуто и сверху дописано: "Умоляющая в память нашей детской дружбы".

Александр судорожно сжал письмо. Жаклин ре Фло, младшая сестра покойной Изабеллы, единственная наследница великого Рауля... Он не надеялся, что девушка жива, слишком уж ретиво Жоффруа отрицал свою причастность к ее исчезновению.

– Где она?
– Эстре говорил негромко, но Онорина вздрогнула всем телом.

– В заведении... У дамы Жизели... Там потайная комната.

– В непотребном доме. Умно, никогда бы не подумал, что Жоффруа способен на такие озарения.
– Александр бросил смятый комок в камин. Оставайся здесь.

– Монсигнор, - Онорина покачала головой, - ничего у вас не выйдет, вы перевернете весь дом и ничего не найдете, а ее выведут через тайный ход и утащат в другое место.

– У тебя есть другой план?

– Есть, - кивнула девица, - я сейчас ухожу, а к ночи ваш друг придет... ну, - она замялась, - к нам, значит. Мы как бы идем с ним ко мне, а потом я его отвожу к Марии.

– Марии?

– Ее у нас Марией зовут... При ней только одна тетка, ваш друг ее того, а я всех потом черным ходом и выведу.

– Рито, что скажешь?

– Вроде бы разумно. Что ж, "того" так "того"...

Нэо Рамиэрль.

На Террасу Мечей они выскочили на удивление легко, но на этом везенье закончилось. Коней во дворе не оказалось. Почуявшие неладное стражи ворот утопили мост в золотом сиянии, а двор на глазах заполнялся светлым воинством. Изрядно получивший по голове Альмик держался из последних сил, Рамиэрль крикнул Норгэрелю, чтобы тот остановился унял кровь. Однако бунтарь не доверял даже своим спасителям и предпочел самолично замотать упрямую башку лоскутом, оторванным от смертного одеяния. Эта задержка обошлась дорого. Со стороны двора к террасе подступило не меньше трех десятков эльфов с мечами и луками, а из внутренних дверей появились опомнившиеся владыки, за спинами которых блестели доспехи стражей.