И шумя и крутясь, колебала река

Отражённые в ней облака;

И пела русалка — и звук её слов

Долетал до крутых берегов.

Сказка! Волшебство!

Но ведь Лермонтов не был волшебником, он был обыкновенным человеком. Как же он это сделал? Сто раз перечитал я «Русалку», и каждый раз меня охватывало чувство необычного, как будто открылась какая-то дверца и я случайно подсмотрел другую жизнь и другой мир.

Нет, мне никогда не написать так. Но надо попробовать, чтобы получилось хоть чуточку похоже. Хоть самую малость… Ведь и у Лермонтова было время, когда он, наверное, ничего не умел и тоже пробовал.

И я всматривался в строки, в слова.

К концу вечера я увидел, что количество слов в чётных и нечётных строках одинаковое и что последние слова в соседних строчках имеют одинаковые окончания: голубой — луной, луны — волны.

Ага! Вот в чём секрет!

Но когда я попытался сам написать так же, получилась белиберда. Стих вышел угловатым, как ящик, сколоченный из необрезанных досок. Какая уж там плавность!

На следующий вечер я обнаружил ещё кое-что. Оказывается, не одинаковое количество слов в чётных и нечётных строках имело значение, а длина этих слов и количество ударений в них. И вовсе не обязательно должны быть одинаковыми окончания у соседних строк, — они могут быть одинаковыми и через строку, и через две строки (уже взрослым я узнал, что это называется перекрёстной и опоясывающей рифмой).

Постепенно стихотворение начало выписываться. Правда, я забросил все остальные занятия и ухитрился получить за неделю две двойки по математике, но утешал себя тем, что, когда стихотворение будет окончено, я их исправлю.

Наконец стих был готов. Он назывался «Алые флаги». Я не хочу приводить его здесь. Мне стыдно. Потому что сейчас я понимаю, что это было не настоящее стихотворение, а «как бы стихотворение». Но в то время я думал, что лучше о празднике никто ничего не писал.

Я перекатал «Алые флаги» на плотный лист бумаги самым лучшим почерком, на какой был способен, и принёс в школьную редколлегию.

— Вот. Для праздничного номера, — сказал я главному редактору, десятикласснику Мише, выкладывая перед ним лист.

Миша стоя прочитал стихотворение.

— Н… недурственно, — сказал он, взглядывая на меня сверху вниз. — Сам?

— А ты думал? — ответил я, взглядывая на него снизу вверх.

— Молодец! — сказал он и похлопал меня по плечу. — Этим стихотворением мы откроем номер.

Всё!

Из пионерской комнаты я вышел солидно, не торопясь, как подобает признанному поэту. Но в коридоре не удержался и несколько раз подпрыгнул на одной ножке. Да! Скоро вся школа узнает, кто я такой!

Наконец он настал, тот день, когда вывесили праздничную газету. Как только она появилась на стене, я стал прохаживаться вдоль неё по коридору, напустив на себя отрешённый поэтический вид.

Подходили к газете ребята, читали стихотворение, читали заметки, смеялись над карикатурами, но ни один из них не обратил внимания на меня, хотя под «Алыми флагами» было крупно написано: «Николай Внуков, 6 «а» класс».

Только Валерия Попова, самая драчливая наша девчонка, прочитав «Алые флаги», обернулась ко мне и сказала:

— А ты, Внуков, оказывается, стихи пишешь? Вот не знала!

Смерила меня с ног до головы прищуренными глазами, усмехнулась и пошла по своим делам.

А на большой перемене какой-то десятиклассник просто отпихнул меня от газеты:

— Брысь! Ты чего тут под ногами путаешься!

Я ушёл в пустой класс, сел на заднюю парту и задумался. Горько мне было. Почему плохим можно прославиться сразу, в один миг, а тут такое стихотворение — и тебе ещё говорят «брысь!». Две двойки из-за него получил и — ничего! Никто даже пальцем на меня не показал и не сказал:

— Вот этот и есть поэт!

Почему? Ну почему?

И вдруг до меня дошло.

Знают-то меня только мальчишки и девчонки нашего класса! Из других классов если знают меня в лицо, то не знают фамилии, если слышали мою фамилию, то не знают в лицо. Вот в чём разгадка!

Славу начали приносить мне девочки.

В то время у каждой был заветный альбом. Они выписывали в свои альбомы полюбившиеся стихи, слова песен, клеили какие-то картинки, вырезанные из журналов, писали друг другу посвящения и пожелания. Альбомы оформлялись очень красиво — каждая девчонка старалась перещеголять подругу.

И вот с таким альбомом однажды подошла ко мне Валерка Попова.

— Слушай, Внуков, ты должен написать мне посвящение. В стихах. Знаешь, чтобы было такое… на всю жизнь. Напишешь?