Шрифт:
Когда пику снова воткнули в землю, она показалась мне тонкой тростинкой. Попасть было трудно, но я знал достоинства своего ружья и вполне мог на него положиться. Подняв тяжелую махину, я прицелился. Два выстрела отдались громом; две трети древка свалились, оставшаяся треть была воткнута в землю. Аюны побежали к ней. Я же положил «медвежебой» наземь, схватил штуцер и крикнул Эмери и Виннету:
— А ну-ка быстро за ними, чтобы они не скрылись от нас. Виннету все равно не сможет с ними разговаривать, поэтому он мог бы позаботиться о лошадях бедуинов и об их оружии.
Мы оставили свою позицию и боязливо присевшую женщину с ребенком, поспешив за аюнами, потому что нам необходимо было оставаться так близко к ним, чтобы они не переставали бояться наших пуль. Мы сблизились с ними шагов до пятидесяти, стараясь, однако, не привлекать к себе внимания.
Тем временем куски древка переходили из рук в руки и удивлению не было конца. Шейх в неописуемом восхищении обернулся к нам и закричал:
— Вы стреляете, не заряжая ружей, а ваши пули летят раз в десять дальше, чем наши. Видно, дьявол вам помогает.
— Притом ты забыл самое главное, — ответил я, — ни одна из ваших пуль в цель не попала, а нам всегда везло. При этом вы стреляли в здоровых мужчин, в которых не попасть просто невозможно, а мы — в тоненькое древко. Уверяю тебя, что никогда ни одна из наших пуль не пройдет мимо цели. Ты помнишь, за какое время я сделал десять выстрелов?
— Столько же нужно для десяти ударов сердца.
— Тогда за какое же время я выстрелю четырнадцать раз?
— За время, равнозначное четырнадцати сердечным ударам.
— Верно! И каждый выстрел поразит одного из вас!
— Йа-Аллах, йа-рабб! [703] Ты действительно собираешься стрелять по нас?
— Только в том случае, если вы меня заставите это сделать. Я уже сказал вам, что считаю вас своими пленниками. Так оно и будет! А теперь ответьте мне, что вы решили, сдадитесь вы без сопротивления или мне придется стрелять?
— Сдаться в плен? Я не сдамся. Какой позор — сдаться чужеземным псам, таким, как вы…
— Замолчи! — прикрикнул я на него. — Однажды ты уже назвал меня собакой, и я пообещал тебе, что ты будешь наказан еще до вечерней молитвы. Если ты еще хотя бы раз произнесешь это слово, наказание будет удвоено! Итак, спрашиваю в последний раз: «Вы сдаетесь?»
703
О Аллах, о Господи! (араб.).
— Нет. Я пристрелю тебя!
Он навел на меня свое кремневое ружье; я рассмеялся:
— Стреляй скорей! Оно же у тебя не заряжено! Вы позволили провести себя. Я обратился сначала к тебе, чтобы твои люди последовали твоему примеру. Спускайся с коня…
Меня прервали. Эмери молниеносно поднял ружье и выстрелил, потому что один из аюнов, прятавшийся за двумя своими соплеменниками, посчитал, что никто его не видит, вынул пороховницу и патронташ и попытался зарядить свое оружие. Пуля англичанина попала ему в предплечье. Он громко вскрикнул и выпустил ружье из рук.
— Так тебе и надо! — крикнул я бедуину. — То же самое случится с каждым, кто вздумает сопротивляться. Я вас уже предупреждал и еще раз предостерегаю. Пуля свалит с лошади и тех, кто захочет убежать. Всем немедленно спешиться! Ружья сложить к ногам воина из Билад-ул-Америк! Ему же сдать ножи и любое другое оружие, а потом сесть на землю рядом.
Шейх медлил, ждал и раненый, у которого кровоточила рука. Я навел на последнего штуцер и пригрозил:
— Считаю до трех. Не послушаешься — размозжу тебе и другую руку. Ну, раз… два…
— О Аллах, что ты захочешь, то и случится, что не захочешь, того никогда не произойдет, — запричитал он, сполз с лошади, поднял ружье и отнес его Виннету, который принял это оружие и стал поджидать других.
Я подозвал женщину, дал ей в руки свой нож и сказал:
— Вспомни, что сделали эти негодяи с тобой и твоим ребенком, и помоги нам. Отрежь от плаща этого человека широкую полосу и свяжи ему руки за спиной так крепко, как только сможешь, чтобы ему не удалось развязаться. И то же проделай со всеми остальными!
— О господин, я восхищаюсь вашим мужеством! — воскликнула она. — Вы совершили чудо из чудес, и для вас все-все возможно!
Она выполнила мое указание, а я снова повернулся к шейху:
— Теперь ты видел, что происходит, когда нам сопротивляются. Немедленно повинуйся! Слезай с лошади!
Вместо того чтобы повиноваться моему приказу, он хотел было быстро повернуть лошадь и умчаться прочь, однако животное неверно поняло резкое движение повода и встало на дыбы. Я уже поднял штуцер, собравшись стрелять, но Эмери подскочил к шейху и закричал: