Солнце еще не достигло горизонта, как нам стали попадаться разбросанные повсюду большие и маленькие камни. Начался уорр, и чем дальше мы продвигались, тем крупнее и многочисленнее становились камни. Наконец мы увидели к югу от себя целый каменный массив; ночной переезд по подобной местности крайне неприятен, и мы смогли по достоинству оценить решение Крюгер-бея сделать остановку где-то в начале уорра.

Вскоре показался и сам лагерь, в котором царило большое оживление. Нас заметили; увидели также, что мы не одни, и множество любопытных высыпало навстречу; они были очень удивлены, когда услышали о случившемся; весть об этом быстро распространилась но лагерю.

Естественно, я обо всем доложил Крюгер-бею. Казалось, мое сообщение его не очень обрадовало, потому что он сказал:

— Вы трое совершили геройский поступок, да к тому же взяли в плен четырнадцать человек, но другой поворот событий был бы для меня куда приятнее.

— Другой поворот? Что вы имеете в виду?

— Теперь мы будем вынуждены таскать за собой этих пленных, а это может привести к большим неприятностям.

— Я так не думаю.

— Что вы имеете в виду?

— Они могут оказаться очень полезными при наших переговорах с аярами.

— Тогда, будьте добры, разъясните мне эту пользу, потому что я, честно говоря, этого не вижу!

— Улед аяр отказались платить подушную подать. Каким образом вы надеетесь вытребовать ее?

— Мы узнаем количество людей в племени: определим общее количество лошадей, коров, верблюдов, овец и коз.

— Значит, подушная подать будет выплачиваться скотом. Но весной было мало дождей, а в результате засухи неизвестно сколько животных пало. Стада уменьшились, и многие состоятельные кочевники превратились в бедных людей, бедняки же и вовсе стали нищими. Люди живут только тем, что дают им животные, иначе они пойдут грабить; сейчас они бедствуют. Они питали надежду, что Мохаммед эс-Садок-паша простит им в этом году налог или, по меньшей мере, снизит его; с этой просьбой они даже выслали послов к нему, но паша ничего не сделал. Со своих уменьшившихся стад кочевники будут вынуждены заплатить полный налог, отчего впадут в еще большую нужду. Это-то и ожесточило их; поэтому они и взбунтовались. И вот приходим мы, чтобы силой взыскать с них долг. Я Убежден, что они заплатили бы налог, если бы не понесли столь ощутимые потери. Вы не придерживаетесь такого же мнения?

— Пока что я согласен с вами! — кивнул он.

— Они просто не могут заплатить налог, иначе попадут в еще большую нужду и поэтому станут воевать не на жизнь, а на смерть. Численно аяры превосходят наших воинов. Если они победят, мы будем посрамлены и вынуждены будем возвращаться с позором. Этого мы не должны допустить!

— Такой позор перенести невозможно — лучше уж погибнуть с оружием в руках.

— Совершенно верно: лучше умереть! Ну а теперь возьмем другой вариант — мы побеждаем. Тогда все племя аяров погружается в глубочайшую нищету; оно почти все вымрет от голода, а оставшихся добьют болезни, всегда приходящие вслед за голодом. Нужно ли нам это?

— Вряд ли. Но почему же племя не может перекочевать в те края, где на новых пастбищах скот может откормиться, нагулять мясо да жир?

— Вы полагаете, что аяры должны сменить места кочевий, отыскать свежие луга, чтобы их стада достигли прежнего обилия? Тогда они уйдут в Алжир или Триполитанию [704] , а стало быть, будут потеряны для паши, который уже не сможет получать с них налог — все из-за того, что он не согласился подождать один годик. Вы этого хотите?

— Нет, ни в коем случае!

— Итак, вы не желаете ни нашей победы, ни успеха аяров!

Он ответил не сразу; изумленный, он уставился на меня, задумался и, разумеется, понял мою правоту, потому что сказал смущенно:

— Не знаю, как и поступить. Может быть, вы со свойственной вам прозорливостью при объяснении причин происходящего поможете мне?

— Да, могу дать вам совет; я знаю средство, которое поможет аярам заплатить налог, не причинив им большого ущерба. Вы соберете его с аюнов.

— С аюнов? Каким образом?

— Мне известно, что аюны намного богаче аяров; они перенесут сбор налога куда легче. Когда я взял в плен их предводителя и тринадцать его спутников, я преследовал двойную цель; во-первых, я хотел наказать их за убийство, а во-вторых, я получил в руки козыри, которые мы сможем разыграть против аяров. Теперь мы сможем снизить величину причитающегося с аяров налога, а значит, примирить их с пашой, не сделав ни единого выстрела.

— Это бы все посчитали за чудо.

— Подумайте о том, что между аярами и аюнами действуют законы кровной мести. Нетрудно установить, сколько убийств совершили аюны; за это они должны заплатить цену крови. В наших силах заставить их сделать это, потому что шейх племени находится у нас в плену.

При этих словах Крюгер-бей подпрыгнул, несмотря на свой возраст и высокое положение.

— Да вознаградит вас Аллах за такую ценную мысль и за тот несравненный ум, который был нужен для того, чтобы до нее додуматься! А вы, оказывается, можете быть очень полезным человеком! Дарю вам свою дружбу! Она еще пригодится когда-нибудь.