Старый вестмен был невозмутим и спокоен, словно театральный зритель, знающий чуть ли не наизусть содержание разыгрываемой на сцене драмы. Вскоре вернулись команчи — без Виннету, зато с убитыми и ранеными, которых они несли на наспех сделанных из копий носилках.

— Какое же решение приняли команчи на совете? — полюбопытствовал Ланге-отец.

— Не теряя времени, пробиваться на запад.

— Какая глупость! Ведь они непременно наткнутся на апачей, направляющихся на помощь Виннету!

— Вы ошибаетесь. Команчи не глупы, а безрассудны, хотя, может быть, это одно и то же. Ими движет жажда мести, и они надеются, что смогут пробиться, пока основные силы апачей не подошли, чтобы соединиться с отрядом, который ведет Ават-Вила, сын Белого Бобра. Но ночью, в кромешной тьме, им не удастся выбраться из ловушки. Следовало бы дождаться рассвета, как я им предлагал, чтобы хотя бы оценить силы противника. Нас, конечно, их распри не касаются, мы не будем принимать участия в сражении.

— Команчам это не понравится.

— Мне совершенно безразлично, понравится им это или нет, я не собираюсь прошибать головой стену. Ну-ка, прислушайтесь, что они еще затеяли?

В ночи послышалось громкое заунывное пение краснокожих: команчи оплакивали павших товарищей.

— А вот это уж действительно глупость! — не сдержался Олд Дэт. — Вы слышите шум у проходов? Виннету воспользовался тем, что воющие команчи глухи, как токующие тетерева, и валит деревья, закрывая все выходы из долины. Готов поклясться, что теперь ни одному команчу не удастся уйти живым. Поделом вору и мука — они сами виновны в том, что в мирное время напали на стойбища апачей, а в форте Индж подло убили послов.

Наконец-то погребальные песнопения прекратились, и команчи собрались вокруг нового верховного вождя.

— Кажется, они все-таки собираются штурмовать проходы, — заметил Олд Дэт. — Мистер Ланге, возьмите вашего сына и Сэма и сходите за нашими лошадьми, как бы краснокожие сгоряча не увели их. А мы пока останемся здесь. Судя по всему, новоиспеченный вождь захочет поговорить с нами.

И на этот раз вестмен оказался прав: как только наши товарищи ушли, новый вождь команчей медленно и с видом превосходства приблизился к нам.

— Воины команчей садятся на коней, а бледнолицые не трогаются с места. Почему?

— Потому что мы не знаем, что решили команчи.

— Мы покидаем долину.

— Вам не удастся уйти.

— Коша-Певе похож не на воина, а на старого ворона, каркающего от страха. Кони команчей разнесут в пыль своими копытами любую преграду на их пути.

— Безрассудные команчи погубят и себя и своих коней. Мы остаемся здесь.

— Разве Коша-Певе не выкурил с нами трубку мира и не стал нашим другом и братом? Разве он не обязан сражаться на нашей стороне? Бледнолицые — отважные воины, они поедут впереди команчей.

В ответ Олд Дэт встал, подошел к вождю и рассмеялся ему в лицо:

— Мой брат хитрее старой лисы, но не хитрее Коша-Певе. Бледнолицые должны ехать впереди, чтобы ценой своей жизни проложить дорогу команчам? Да, мы выкурили с вами трубку мира, но от этого вождь команчей не стал нашим вождем, поэтому он не властен над нами. В одном брат прав: бледнолицые — отважные воины, но они помогают своим друзьям только тогда, когда те поступают мудро, а не идут очертя голову на верную смерть.

— Вы отказываетесь ехать с нами? Я ошибся: бледнолицые — трусы.

— Бледнолицые не трусы, они благоразумны. Мы были гостями команчей, но им вздумалось послать нас на верную смерть. И если ты смелый воин и вождь, то ты поедешь впереди отряда, так как там твое место.

Краснокожий отвел взгляд: Олд Дэт проник в его коварный замысел укрыться за нашими спинами. В ярости от того, что ему не удалось обмануть нас, вождь грозно спросил:

— А что сделают бледнолицые, когда команчи уйдут? Они предадут нас и присоединятся к апачам?

— Как сможем мы присоединиться к апачам, если мой брат растопчет их копытами своего коня?

— Но сюда придут другие. Команчи не позволят бледнолицым остаться здесь и вступить в сговор с нашими врагами. Вы должны пойти с нами.

— Мы не двинемся с места, — наотрез отказался Олд Дэт.

— Бледнолицые не боятся, что станут врагами команчей?

— Мы в дружбе со всеми краснокожими, но если кто-то из них объявляет нам войну, мы защищаемся.

— Мы не отдадим вам лошадей.

— Мы их уже взяли. Смотри!

Действительно, наши товарищи уже вели под уздцы наших коней. Разъяренный неудачей вождь вскричал: