Жму руку и желаю успеха.

Г. Жуков.

Сразу же, сгоряча, Павел Алексеевич принялся писать ответ. Задели слова о том, что Жуков «поднял» его в глазах правительства и армии. А раньше, что же?! Разве раньше Белов не получал орденов и званий?! Слава богу, стал генералом и командиром корпуса без помощи Жукова. Без его «уговоров, внушений и понуканий» сражался с немцами все лето и всю осень. Да и под Москвой действовал не хуже других. Во всяком случае гвардейский кавкорпус начал гнать фашистов от столицы на десять дней раньше общего контрнаступления. Если брать по прямой, корпус продвинулся вперед на четыреста километров. Это вдвое больше, чем любое другое соединение. Да к тому же корпус, по выражению самого Жукова, «тянул» за собой пехоту двух соседних армий. Он врезался во вражескую оборону острым клином, как нос ледокола, дробил лед, давая возможность пехоте раздвигать льдины, очищать пространство.

Павел Алексеевич вспомнил и написал слова Сталина, сказанные им в 1929 году: «Не бывало и не может быть успешного наступления без перегруппировки сил в ходе самого наступления, без закрепления захваченных позиций, без использования резервов для развития успеха и доведения до конца наступления. При огульном продвижении, то есть без соблюдения этих условий, наступление должно неминуемо выдохнуться и провалиться. Огульное продвижение вперед есть смерть для наступления…»

В комнату вошел Щелаковский, успевший познакомиться с письмом Жукова. Спросил, заглядывая через плечо:

— Наизусть помнишь цитату?

— Как не помнить, сто раз повторяли.

— Жуков, думаешь, хуже тебя ее знает?

— Положим, не хуже.

— А ты того… откипел? Успокоился?

— Как видишь.

— Тогда порви свой ответ, командир. И выбрось. С Жукова требует Ставка, а он требует с тебя. Использует все средства, чтобы добиться цели. Давит на твое самолюбие, поджигает тебя, раззадоривает. Горин, дескать, Сычевку взял, Калининский фронт нас может опередить! Белов, не отставай!

— Ну, Сычевка — это еще не Вязьма!

— Видишь, — улыбнулся Щелаковский. — Вот тебя уже и заело. Достиг Жуков своей цели.

— Алексей Варфоломеевич, ты ведь знаешь: не могу я вперед идти. Ослаблю фланги — сплюснут нас немцы.

— Это другой разговор, командир. Рви свое послание, обидами потом посчитаешься. А сейчас о рейде думать давай.

— Только о нем и думаю. Через Варшавское шоссе мы перейдем, но не сегодня и не завтра. Будем готовиться, чтобы ударить наверняка.

— А время? Жуков не шутит. Снимет тебя с корпуса, и весь разговор.

— Нет, — усмехнулся Павел Алексеевич, тронув мизинцем колючие, отрастающие усы. — В ближайшие дни не снимет.

— Уверен?

— Карта подсказывает. Как ни крути, а корпус первым идет. И задача перед нами наиважнейшая. При таких обстоятельствах командиров не меняют. Разве что в самых критических случаях. А такой, по-моему, еще не настал.

К 20 января положение группы Белова стало более прочным. Подтянулись отставшие подразделения и обозы. Две стрелковые дивизии, включенные в группу, догнали конницу и сменили ее на некоторых участках. Прибыло пять лыжных батальонов.

Справа 50-я армия генерала Болдина вела бои за Юхнов. Слева 10-я армия все еще не могла выйти на одну линию с гвардейцами: там зиял разрыв шириной более двадцати километров. Но туда, в лесное бездорожье, немцы не совались. Они держали свои силы на Варшавском шоссе, преграждая Белову путь на запад.

Тридцатикилометровый участок шоссе обороняли четыре вражеские дивизии: 216-я и 403-я пехотные, 10-я моторизованная и 19-я танковая. Считалось, что дивизии эти ослаблены, что в них большой некомплект людей и техники. Но при всей своей «слабости» они имели шестьдесят танков, а Белов только восемь, да и те — легкие.

Корпус вел активную разведку. Каждую ночь уходили на задание специальные группы, отряды лыжников, конные разъезды. Некоторые из них просачивались через боевые порядки противника за Варшавское шоссе, устанавливали связь с партизанами. Благодаря этому Павел Алексеевич хорошо знал положение вражеских войск.

Сплошной оборонительной линии немцы не имели. Они жались к теплу, к избам, превратив каждую деревню в сильный опорный пункт. Пространство между деревнями контролировалось артиллерийским, минометным и пулеметным огнем.

Подготовка к прорыву через шоссе была в полном разгаре, когда из штаба Западного фронта пришло распоряжение освободить от занимаемой должности полковника Грецова, как не обеспечившего выполнения задачи. Грецова вызывали для личного доклада в Военный совет фронта.

Михаил Дмитриевич собрался за один вечер. Расставание вышло грустным. Всякое бывало между командиром корпуса и начальником штаба: случалось, что расходились во взглядах, неприятное говорили друг другу. Но не в этом суть. Сработались за трудные военные месяцы, прониклись взаимным доверием. У Белова — быстрая реакция, решительность, стремление везде побывать самому. А у Михаила Дмитриевича — рассудительность, привычка к кропотливой работе, к точным расчетам. Ничего не выпустит из виду, вовремя подскажет командиру, если тот забыл что-нибудь или увлекся.