Седьмой выпуск альманаха «Музыка и ты» рассказывает о жизни и творчестве советских композиторов Г. Свиридова и Р. Глиэра, о литовском художнике и композиторе М. Чюрленисе, об известном цикле П. И. Чайковского «Времена года». Ребята прочтут в нем об операх «Музыка для живых» Г. Канчели и «Кармен» Ж. Бизе, узнают о пребывании в России немецкого композитора Р. Шумана, ближе познакомятся с историей ударных инструментов. Они найдут для себя и много других интересных материалов.
Издание красочно иллюстрировано.
МУЗЫКА И ТЫ
ВЫПУСК СЕДЬМОЙ
АЛЬМАНАХ
ДЛЯ ШКОЛЬНИКОВ
МОСКВА
«СОВЕТСКИЙ КОМПОЗИТОР»
1988
ББК 85.31
М89
Редактор-составитель кандидат педагогических наук М. А. ЗИЛЬБЕРКВИТ
В альманахе использован ряд архивных фотографий, поэтому мы просим наших читателей извинить за их качество
М 89 Музыка и ты: Альманах для школьников. Вып. 7. — М.: Сов. композитор, 1988. 80 с., ил.
ISBN-5-85285-009-8
Седьмой выпуск альманаха «Музыка и ты» рассказывает о жизни и творчестве советских композиторов Г. Свиридова и Р. Глиэра, о литовском художнике и композиторе М. Чюрленисе, об известном цикле П. И. Чайковского «Времена года». Ребята прочтут в нем об операх «Музыка для живых» Г. Канчели и «Кармен» Ж. Бизе, узнают о пребывании в России немецкого композитора Р. Шумана, ближе познакомятся с историей ударных инструментов. Они найдут для себя и много других интересных материалов.
Издание красочно иллюстрировано.
ББК 85.31
И. РОМАЩУК
«ИЗ ДЕТСТВА, РОСАМИ ОМЫТОГО»
Дорога, как тропинка в поле, разрезала казавшиеся беспредельными пахоты, луговины, рощи, разделяла ухоженные деревенские дома, будто смот ревшие один на другой. Вот уж и Кромы промелькнули, осталось позади селение Тросна, переехали через речушку со странным названием Свапа, приближались к Фатежу — небольшому русскому городку, что уютно расположился под Курском.
Какой-то особый аромат старины хранит Фатеж и по сей день. По обе стороны узкого шоссе, которое здесь кажется обыкновенной и тихой улицей, тесным рядком стоят приземистые, один на другой не похожие невысокие дома. Потемневшие от тяжести лет, они будто вышли из самой истории и незримо охраняют первородную связь человека с землей.
В одном из проулков замечаю привязанную к изгороди козу. У другого дома на лужайке отдыхают утки. Где-то невдалеке перекликаются петухи.
Взглядом провожаю редких прохожих, всматриваюсь в их опаленные солнцем лица, вслушиваюсь в их плавную и неторопливую речь, будто они могут помочь мне разгадать тайну удивительной, неповторимой интонации музыки Георгия Васильевича Свиридова, родившегося в этих местах. Интонации исконно русской и вместе с тем такой самобытной, «свиридовской».
Думаю о музыке Свиридова и повторяю строки стихотворения Геннадия Серебрякова:
Ты откуда, русская, Зародилась музыка? То ли в чистом поле, То ли в лесе мглистом? В радости ли? В боли? Или в птичьем свисте? Ты скажи, откуда Грусть в тебе и удаль?Здесь, в Фатеже, на самой его окраине, недалеко от речки Усожи прошли детские годы Георгия Свиридова — одного из самых крупных, талантливых композиторов нашего народа. Здесь — среди приволья и вековечного простора набирал силу его голос, его талант.
Я приду из детства, росами омытого, Залихватским пареньком в смешном картузике, И растает сизый иней пережитого В переулочке, журчащем, словно музыка.В памяти всплывают эти строки поэта Бориса Олейника, будто бы непосредственно обращенные к судьбе Георгия Свиридова.
Говорить о Свиридове и его музе без стихов просто невозможно. Потому, вероятно, что он не только Музыкант, но и Поэт по своему восприятию мира. Через слияние поэтических и музыкальных образов раскрывает Свиридов прежде всего и более всего свои мысли и чувства. Он ощущает, как бьется, живет в слове мелодия и дает ей зазвучать открыто и свободно...
...Прошло уже около десяти лет и из моей памяти стерлись какие-то детали той давней — единственной — встречи с Георгием Свиридовым. Встречи для меня неожиданно радостной и удивительной. Я что-то спрашивала, а композитор смотрел внимательно, добрыми, мне показалось, иссиня-лучистыми глазами и читал стихи, говорил о музыке и о поэзии, о том, как важно бережно относиться к звуку, не пропустить его в череде других, рассуждал об искусстве русского народа. Свиридов вставал, прохаживался по комнате и опять обращался приветливо, как, вероятно, можно обращаться к хорошему знакомому. Но если первый раз видишь человека юного, неопытного? А Свиридов держался ровно, просто, говорил не торопясь, и каждое его слово было весомым, значительным. Он не просто беседовал, он размышлял, он продолжал работать. Я тогда только поняла, как это возможно ни на секунду не прекращать жить творческой жизнью... Особое ощущение прикосновения не просто к искусству, но к искусству очень большого масштаба осталось от этой встречи...
Георгий Васильевич Свиридов прекрасно знает классическую поэзию, очень тонко разбирается в стихах современных авторов. В безбрежном океане поэзии ему особенно близок, всегда был близок, Александр Блок, с его обостренным ощущением нового, с его пронзительной, обжигающей лирикой, взрывами эмоций, трагическим пафосом, с его обличением-приговором дореволюционной России, с его утверждением — «сотри случайные черты — и ты увидишь: мир прекрасен».
К стихам Блока Свиридов впервые обратился 25-летним юношей незадолго до войны — в 1940 году, а затем вернулся к ним — уже зрелым художником создал «Петербургские песни», «Грустные песни», ораторию «Пять песен о России» и кантату «Ночные облака», цикл песен «Песни безвременья». В каждом из этих сочинений он развивает близкие ему мысли Блока о жизни, соединяя разные его стихи, по-своему их компонуя.