Козлов, глянув на часы, укоризненно покачал головой:

— Ай-ай, они уже сидят более суток. А ну-ка, Константин, марш снимать засаду!

Зайдя в квартиру к Климовым, Иванов извинился перед обэповцами:

— Ребята, мы про вас забыли. Простите, закрутились.

— Я так и знал! — был ответом вопль одного из борцов с экономической преступностью. — Вечно вы про нас забываете!

Позже Козлов крестился:

— Хорошо, что бандиты явились перед моими ребятами у Крайко. Неизвестно, чем бы все это обернулось, если бы преступники заглянули к Климову домой, где в засаде сидели обэповцы. Нет, больше их привлекать для засад не будем, пусть лучше занимаются экономической преступностью, ловят коррупционеров и взяточников!

Через два дня Сологубов позвонил криминалисту Николаеву:

— Николай Николаевич, что известно по изъятым у бандитов патронам? Какой-нибудь из них заряжен пыжом от Достоевского?

— Нет, — ответил старый эксперт. — На всех трех патронах пыжи из войлока, идентичные с пыжом с убийства продавца магазина.

— Значит, патрон, заряженный Достоевским, не успел выстрелить?

— Не знаю. В обрезе находится стреляная гильза, возможно, она и была заряжена классиком.

Прежде чем попрощаться, эксперт с грустью в голосе поинтересовался:

— Семена так и не нашли?

— Никак нет, Николай Николаевич. Ищем в окрестностях города, но нынче снега очень много, трудно вести поиски.

— Эх, как парня жалко! — сокрушенно вздохнул Николаев. — Хороший такой человек, всегда улыбался. Как найдете, сразу предупредите меня — лично выеду на осмотр.

В марте месяце Крайко, который находился в тюрьме, осознав, что ему грозит, стал потихоньку давать показания. Из его слов последние минуты жизни Каприна выглядели примерно так:

Отъехав от дачи Шамаевых километров на десять, бандиты вытащили опера из багажника. Он был еще живой и в сознании и, прекрасно зная, что до смерти его отделяют всего несколько минут, прямо в лицо своим убийцам бросил: «Мои все равно найдут вас». Бандиты поволокли его вглубь леса и закидали еще живого снегом.

Крайко указал место сокрытия тела, и вскоре опер был доставлен в городской морг, куда он так часто ходил, чтобы раскрыть какое-нибудь убийство.

На вскрытии трупа присутствовали Козлов, Сологубов и Три Николая.

Заметив на груди у опера небольшой крест из белого металла, Козлов удивленно спросил у Сологубова:

— Он что, крещеный? Когда успел?

— Когда был в розыске, попросил меня свозить его в церковь, где он и крестился, — объяснил Сологубов. — За это время он Библию изучил вдоль и поперек.

— Ничего себе! — восхищенно покачал головой руководитель и, вспомнив инцидент с Батюшкой годичной давности, проговорил: — Вот тебе и Иисус Христос!

— Воистину Христос, — шутливо улыбнулся Сологубов и шепнул на ухо: — Я тоже собираюсь креститься. А Семен хотел с Машей повенчаться в церкви.

— Даа уж, — протянул руководитель и грустно смолк, вспоминая все то хорошее, что исходило от погибшего товарища.

Вскоре патологоанатом извлек из брюшной полости трупа нечто, представляющее кровавое месиво и протянул криминалисту:

— Николай Николаевич, посмотрите, что за инородный предмет.

Криминалист аккуратно принял у медика обнаруженную в теле улику и, прихватив криминалистический чемодан, удалился в комнату для санитаров. Патологоанатом еще не закончил работу, Николаев вернулся в секционный зал и объявил:

— Обнаруженный предмет является пыжом от патрона и изготовлен из шестьдесят седьмой и шестьдесят восьмой страниц шестого тома полного собрания сочинений Достоевского.

— Что и требовалось доказать, — играя желваками, проговорил Козлов.

На похоронах народу было много, в основном с уголовного розыска. В поминальной речи Козлов отметил:

— Семен был хорошим, грамотным оперативником. Он раскрыл множество убийств и, как это не парадоксально, раскрыл свое убийство. Он как будто знал, что с ним случится беда, и заранее подготовил почву для изобличения бандитов.

Многие недоуменно переглянулись, на поняв смысла слов начальника уголовного розыска.

Уже вечером, собравшись узким кругом в кафе «Империал», Сологубов объяснил суть сказанного Козловым:

— Семен рассказал своей невесте Маше о том, что бандиты при нападении надевают маску Брежнева. Если бы он об этом не поведал Маше, она не смогла бы сопоставить факты и сообщить нам, что маска принадлежит ее однокласснику. В итоге мы бы, наверное, до сих пор искали этих бандитов. Также Семен в своем теле сохранил неопровержимую улику в виде пыжа от патрона, как будто послав нам сигнал с того света. Опер всегда остается опером, даже перед лицом смерти.