Шрифт:
– Да, да, это я! – радостно закивал Маган.
– Говори как есть, отчего это вдруг Аршалай назначил тебя гонцом к Станимиру.
– Сам не знаю, отчего меня. Но выбирал долго – спрашивал, откуда я родом, чей сын, бывал ли прежде во дворце государя, многих ли знаю придворных… Я сказал – знаю, бывал…
– Это правда?
– Чистая правда!
– Хорошо, а потом что?
– А потом господин наместник дал мне вот это… – Маган потянулся к плетеной кожаной опояске.
– Эй, не так быстро, – процедил Варлыга.
– Да мне только снять…
Дичко наклонился, развязал узел и снял с мальчишки пояс.
– А теперь что?
– Любой его конец распусти, и увидишь.
Венд проворно расплел косицу и насупился.
– Ага, да тут внутри кожаная лента. – Он вытянул ее наружу. – А на ней какие-то знаки…
– Что это? – указывая на ленту, спросил вожак беглецов.
– В столице таким образом тайнописные послания отсылают, – пустился в объяснения Маган. – У одного человека посох, и у другого такой же. Верхний край ленты прижмешь, и наматывай на древко – вот значки в слова и сложатся. На посохе отметка вырезана. Те буквы, которые напротив отметки окажутся, и читай, а остальные для отвода глаз.
– Ишь ты, хитро… Ты небось и читать умеешь?
– А как же!
– И где же тот посох?
– У господина наместника остался. А второй, видно, у Станимира… Я, когда Аршалай значки рисовал, слышал, как он Стражу Севера говорил, мол, это уже четвертое послание. И прежними он весьма доволен.
Варлыга и Дичко переглянулись.
– Ты что-то понимаешь?
– Выбор-то невелик, – задумчиво протянул вожак. – Либо наш друг Станимир тайно стакнулся с арьями… Либо наоборот… Ну, что еще Аршалай тебе приказал?
– Сказал, что как прочтет Станимир послание, будет меня спрашивать. И я должен ему все по правде рассказать.
– О чем спрашивать? – вмешался Дичко.
– Не ведаю.
– Врешь небось…
– Солнцем клянусь, не вру! – взвыл подросток.
– А если угольев в ухо насыпать?
Дичко несильно ткнул юнца в грудь раскрытой пятерней. Маган от неожиданности уселся наземь и зарыдал:
– Не надо, умоляю! Как есть все сказал!
– Вот и проверим. Память порой обманывает: кажется, все вспомнил, ан нет – кое-что еще осталось…
– Да погоди ты… – Варлыга оглянулся, ища взглядом Андемо. – Я слыхал, у бьяров есть такие травы, которые погружают душу в сон и могут разговорить любого молчуна?
– Есть такие, – кивнул бьяр. – Жечь нужно.
– Его?
Маган затрясся.
– Костер, – спокойно уточнил Андемо. – На угли бросать траву и семена. Кто дымом будет дышать, все, что хочет и не хочет, скажет.
– Сейчас вернутся дозорные, которых мы на берегу оставили, – ответил Варлыга. – Если Аршалай и накхи в самом деле ушли, то устроим здесь привал. Вот тогда свой колдовской костер и разведешь.
Глава 10
Ловушка на царевича
Хаста поправил расшитый золотом алый плащ на плечах Анила.
– Слушай и запоминай. Я выхожу на поляну, поднимаю руки и начинаю взывать к силам небесным. Верхушки сосен раскачиваются, ветер воет, налетает вихрь! Как только повалит дым, ты выходишь из рощи на опушку и встаешь у сосны. Местный люд таращится на тебя, раскрыв рот. Люди падают ниц, раздаются крики «Зарни Зьен»…
– А вдруг меня кто-то узнает? – напряженно спросил юноша.
– О да, всякий бьяр в этой глухомани знаком в лицо с царевичем Аюром!
– Мне все это очень не нравится!
– Если бы я занимался тем, что мне нравится, сидел бы в доме у теплого моря и читал свитки со сказаниями древних времен… Подумай лучше вот о чем – когда ты вернешься в столицу, тебе будет о чем рассказать придворным красоткам. Да и твои приятели – небось они вообразить себе не могут таких приключений!
Юный вельможа безрадостно кивнул.
– Ну а когда мы найдем настоящего царевича, – продолжал жрец, – ты, конечно же, станешь при нем правой рукой. А возможно, и левой. Речь-то выучил?
Анил опустил глаза и покраснел, вспоминая сочиненную звездочетом бесстыжую речь. Чего там только не было! Даже обещание перенести столицу в Бьярму, не говоря уже об отмене всех налогов и клятве собственноручно изгнать Первородного Змея в его логово под корнями мира…
– Да ты не бойся, – усмехнулся Хаста, глядя на его смятение. – Никто все равно не станет тебя слушать. Как только бьяры своими глазами увидят «царевича», можно говорить все, что угодно. Лишь бы не затоптали тебя, пытаясь на счастье прикоснуться к одежде, как тут принято…