Шрифт:
Он упёрся руками в столешницу, нависая над матерью.
– Причём здесь это? – она встала из-за стола.
– Я не собираюсь ухаживать за Димой. Ни бесплатно, ни за деньги. Мы чужие друг другу. Пойми это, наконец.
Саша сделал шаг назад, пожимая плечами и отворачиваясь лицом к окну.
– Саша, - позвала его мать.
– Посмотри на ситуацию с другой стороны. Стал бы отец ухаживать за мной, окажись я на его месте?
– Но ты не на его месте, - ответил он, не оборачиваясь.
– Жизнь непредсказуема.
Парень молчал.
– Саша...
– Поступай, как хочешь, - махнул рукой молодой человек. – Я понял, что ты пришла просто меня поставить в известность. Моё мнение тебя не волнует.
– Саша… - смутилась она, - я…
«И не должна спрашивать у тебя разрешение», - промелькнула у неё мысль.
Молодой человек развернулся, бросил на мать нечитаемый взгляд, и вышел из кухни.
«Вот и хорошо, - обняла себя за плечи Лида.
– Может за время моего отсутствия ты прозреешь. Парень ты неглупый, просто слишком эмоциональный».
Глава 98.
Сколько различных масок на лице приходится носить за свою жизнь. Приходится ли? Вынужденно ли? Играючи?
Они зудят, чешутся, срастаются не только с кожей, но и с душой. Начинают жить своей жизнью. Обязывают.
Маски, маски, маски…
Как за маской рассмотреть лицо?
Четвёртый день Лида жила в комнате размером с ванную комнату в её квартире. Здесь стояла кровать, тумбочка. На тумбочке электрический чайник. На стене напротив - железная вешалка. У изголовья кровати розетка. С потолка на длинном проводе свисала одинокая лампочка Ильича.
Четыре дня с утра до вечера она выдавала пакеты, коробочки и коробки…
Четыре дня…
Пожалуй, это были лучшие четыре дня в её жизни за последние… страшно сказать… сколько лет.
Она была предоставлена сама себе. Её никто не обзывал неблагодарной, никто не навязывал ухаживать за ненавистным бывшим мужем… Никто…
Никто не звонил и не интересовался, как она. Никто не переживал за неё…
Она никого не интересовала.
Свобода прекрасна, пока её все пытаются ограничить. Но когда ограничения исчезают, то свобода теряет свою привлекательность. И вообще, для чего она нужна?
Лида лежала на кровати, смотрела в потолок и размышляла о том, что сейчас бы дома, она что-нибудь готовила или стирала, или драила, или ждала, когда Саша вернётся от друга, или готовилась к очередной ночной смене, в каком-нибудь торговом центре, ведь уборщицы всегда нужны, или препиралась с Кристиной Олеговной… Или… Только о Кирилле она старалась не думать…
Не думать… А мысли лезли сами. Сейчас в этой удушающей свободе, ей отчаянно не хватало именно его. Его восторженных глаз, его ласковых губ, его нежных объятий…
Он не звонил и не писал ей, как она и просила, но легче Лиде от этого не было…
Она в шестой раз за сегодняшний вечер набрала номер Саши. Шли длинные губки, но сын не отвечал.
«Может что-то случилось?» – дрогнуло её сердце.
Женщина приняла сидячее положение и с тревогой посмотрела на экран гаджета, упорно набирая номер сына.
– Чего тебе, - рявкнул он на последнем гудке.
– Саша, я, – растерялась Лида.
– Что? – недовольно пробурчал сын.
– Хотела узнать, как ты?
– замялась.
– Как я? Как я? А ты как думаешь? Бабка целыми днями зудит, отец в больнице ноет, любовница его достаёт, дома всё вверх дном. А мне готовиться к сессии нужно. Четыре дня, как ты уехала, а у меня голова трещит.
Лида молчала. Да и что она могла сказать.
– Но я готов потерпеть, - голос парня потеплел. – Главное, чтобы тебе хорошо заплатили. Ты узнала, сколько?
Лида назвала сумму.
– Ого, - присвистнул он. – Класс! Давай, мать, работай на совесть. Всё мне пора. Ребята в кафе ждут.
Женщина смотрела на телефон в своей руке: «Вот и поговорили. А чего, собственно, я боюсь? Стесняюсь? – метались мысли в её голове. – Я взрослая, свободная, - скривилась Лида, - женщина. Женщина, - ёкнуло её сердце. – Женщина... Только с Кириллом я была женщиной. Настоящей. Любимой. Желанной».
Она сама не поняла, как потянулась к телефону и набрала номер мужчины.
– Лидочка, - вздрогнула от его чуть хрипловатого голоса.
– Кирилл, - прошептала она, осознав, насколько сильно соскучилась по нему.