— Ну что там? — тревожно спросил Костя. — Долго еще?

— Сейчас, — сказал старичок директор. — Оценивают твою вещь.

Открылась дверь, и вошел румяный милиционер. Вежливо козырнул. Посмотрел на Костю. Весело улыбнулся.

— Сдается, это ты и есть? — весело сказал он Косте.

— Кто? — чуть испуганно спросил Костя.

— Беглец Константин Попов…

…Милиционер вел машину. Костя сидел рядом. Они ехали по Ленинграду. Милиционер что-то показывал Косте.

Тот молчал.

Машина выехала на Аничков мост.

— А кто коней лепил? — вдруг спросил Костя. — Скульптор Аничков?

— Клодт, — сказал ленинградский милиционер. — Он, знаешь, большой мастак был по лошадям.

Костя вдруг встрепенулся.

— Остановите! — потребовал он и потянулся к дверце машины.

— Ты что? — очень удивился милиционер и одной рукой придержал дверцу.

— Все равно сбегу! — пообещал Костя. — С ними не останусь…

— Смотри! — сказал милиционер. — Какой скаженный! Ни с того ни с сего… Тебе что, Клодт не угодил? — он засмеялся.

— Да, не угодил! — крикнул Костя. — Не угодил!.. Сбегу все равно…

— …И что же? — спросила Наташа. Она с ногами сидела на диване. Не отрываясь, смотрела на Попова.

— Все, — ответил ей Попов. Он разливал чай из чайника.

В комнате царил идеальный порядок. Стулья стояли как надо, на письменном столе — бумажка положена к бумажке…

— Все, — повторил Попов. — Пусть лучше я потеряю, получу вдвое меньше… но я хочу знать, что никому ничего не должен… ничем не обязан…

— Костя, — сказала Наташа.

— Да?

— Сядь, — она показала на диван рядом с собой.

Он поставил чайник на стол. Но тут же поправился и переставил его на фаянсовую подставку.

— Я читал где-то, — сказал Попов, — что благородный человек берет всегда чуть-чуть меньше, чем ему положено…

Она взяла его руку в свои ладони.

Кажется, он этого не заметил.

— …А отдает, наоборот, чуть-чуть больше, чем положено… — сказал он.

Она нежно гладила его руку.

Он обернулся к ней, печально улыбнулся.

— Верно, Наташенька?

— Костя! — сказала она.

Он замолчал.

— Почему мужчины такие болваны? — спросила она.

Он не смотрел на нее. Видел только собственную руку, которая лежала в ее ладонях.

— Я люблю тебя, — сказала Наташа. — Слышишь? Я тебя люблю…

Муж Наташи, Сережа Васильев, стоял в очереди у книжного магазина.

Очередь была на улице и двигалась чрезвычайно медленно.

На пороге магазина появилась решительная девица в синем халате.

— Не стойте, — сказала она. — Ровно в семь закрываю.

Часы на столбе показывали без десяти семь.

Очень медленно двигалась очередь.

Очень волновался Сережа Васильев.

Большая стрелка на часах коснулась цифры «12» именно в тот момент, когда Сережа подошел к двери магазина.

— Все, — сказала ему девица, — будьте здоровы.

На лице Сережи была великая печаль.

— Я умоляю, — сказал он.

Девица удивленно посмотрела на него. Она привыкла, что покупатели чаще всего скандалят, иные, бывает, заигрывают, некоторые даже канючат, но к таких словам девушка не привыкла.

— Ишь ты! — усмехнулась она. Сознание, что в ее лишь власти пропустить или не пропустить этого парня, было ей приятно. — Стихами увлекаетесь? — спросила она.

— Не я, — объяснил Сережа. — Жена… Она о Цветаевой сколько лет мечтает… Продавщица с любопытством его разглядывала. И вдруг посторонилась, пропуская парня в магазин.

— Ишь ты, — сказала она. — Кто-то еще своих жен любит… Чудеса!

…С томиком стихов в руке Сережа Васильев вбежал в квартиру.

— Наташа! — крикнул он.

Ему не ответили.

— Наташенька! — повторил он.

В передней появилась Вера Захаровна.

— Ее нет, — сказала она.

— Звонила? — спросил Сережа.

— Нет.

…Втроем — Вера Захаровна, Павел Романович и Сережа — ужинали на кухне.

Все молчали.

Сережа чему-то улыбался.

— Цветаева — это большая редкость! — сказал он.

Вера Захаровна кивнула…

…Сережа сидел в своей комнате и читал книгу. Вошла Наташа.

Он бросился к ней.

— Наташа, я Цветаеву купил!