Так проходит еще несколько дней.

На мой стол доставляют платежную ведомость: человек-попугай протягивает мне небольшую коробочку, которую я открываю в его присутствии. Там под папиросной бумагой я вижу сверкающую драгоценными камнями брошь в виде раковины наутилуса.

— Самое то, правда? — говорит он. — Хорошая плата за нашу жизнь на море.

— Смотри, какой у меня браслет! — Перл заглядывает через открытую дверь и показывает мне руку. — Настоящий жемчуг!

Шелковые шарфы, ожерелья, золотые пряжки для ремней. Одним выдают монеты, другим купюры. Мы стоим ровно столько, сколько стоим. Я думаю о пленниках в трюме. У них сваливаются штаны, карманы их пусты, шеи и запястья обнажены. Я держу в ладони ослепительно сверкающую брошь. И убираю ее подальше — к своим рубинам, зарплатным чекам и новому имуществу. Я думаю, может, на самом деле они вообще ничего не стоят. Может, они совершенно бесполезны и никому не нужны. Может, моя брошь не принадлежит этим пленникам в прямом смысле этого слова. Кто я вообще такая, чтобы точно знать о принадлежности чему-либо — человеку, месту, времени?! Может, наши пленники тоже украли все это — у других, их собственных пленников, которые, в свою очередь, тоже занимались грабежом. Происхождение этих драгоценностей неизвестно. Но если я смогу отделить себя от преступления, станет ли оно от этого менее преступным?

Я пытаюсь унять беспокойство, крутя эти мысли в голове целыми днями.

Через неделю капитан стучит в мою дверь.

— Да?

— Сегодня ты должна провести перепись, — говорит он, улыбаясь. — Пойдем со мной.

Я отправляюсь вместе с ним в трюм, где вижу пленников. Они сидят, играют в шахматы, дремлют. Все выглядят хорошо отдохнувшими, сытыми, целыми и невредимыми. Здесь нет неприятных запахов. Все кажется вполне нормальным. Удивительно нормальным. Как и я.

— На каждого из них нужно завести личное дело и записать их данные, — говорит капитан и протягивает мне блокнот и ручку.

Я подвигаю стул поближе к решетке. Провожу руками по лицу так, будто снимаю и надеваю невидимую маску. Так я готовлюсь к тому, что они расскажут. О своем возрасте — им всем примерно от двадцати четырех до пятидесяти восьми. О росте и весе. О размере одежды — от самого маленького до самого большого. О цвете глаз — голубые, ореховые, карие, черные. Какой длины волосы, их цвет, их густота и жесткость. Каким вы видите себя через пять лет? Как засыпаете ночью? Когда просыпаетесь? Каков ваш главный недостаток? Только не говорите, что вы перфекционист! Все ли зубы у вас на месте? Куда вы направлялись?

— У нас было выездное совещание! — отвечает один пленник.

— Тимбилдинг. Я заказала небольшое судно с прозрачным дном, — добавляет какая-то женщина, кажется их босс.

— Мы наблюдали за всякими рыбами. За рыбой вообще.

— Я даже видел акулу! — раздается в толпе.

— Да ладно! Это была не акула. Вы не могли ее увидеть!

— И Джо тут ни при чем! — говорит Джо.

— Еще там были радужные медузы.

— Мы все наблюдали за ними, когда вы на нас напали, — вновь говорит леди-босс.

— Давайте займемся переписью, — предлагаю я, совершенно не представляя, что делать дальше.

Общие характеристики. Образование. Вероисповедание. Опыт работы. Предыдущие похищения. Будущие планы. Жизненные навыки. Кредитная история. Дети и домашние животные. Сыновья, дочери, близнецы, старшие братья и/или сестры. Семейное положение. Находятся ли супруги здесь же, остались дома или их совсем нет. Первая любовь. Последний обед.

— То есть тот, что вы нам только что подавали? — уточняет один пленник.

— Или тот, что мы ели до захвата? — выдавливает из себя Джо со скрипом.

— Я не знаю, — отвечаю я, и это правда.

Самый ужасный поступок в вашей жизни. А самый прекрасный? Донес тяжелые сумки пожилой даме. Сняла собаку с дерева.

— А разве не кота? — спрашиваю я. — Обычно на дереве застревают коты.

— Нет, потому-то мой поступок и самый прекрасный, — отвечает женщина, которая сняла собаку с дерева.

Любая деталь, которая могла бы спасти им жизнь. Любая деталь, которая объяснила бы их жизнь. Их отпуска, свидания, кошмары, скучный выбор, тяжелый год. Которая стала бы сутью всех их ошибок. Показала бы уровень их неопытности. И их работу, работу, работу.

Вдруг кто-то тихо проговорил:

— Когда-то я работала на этом корабле.

Какая-то женщина в разноцветной юбке выходит вперед. Кажется, вокруг нее поднялся вихрь. Несколько секунд она молчит, но потом произносит:

— Меня зовут Перл.

— Разумеется, она лжет, — говорит моя Перл.

Вся команда собирается в трюме, чтобы посмотреть на женщину, которая утверждает, что она и есть настоящая Перл.

— Зачем мне лгать? — спрашивает женщина.

Она абсолютно спокойна. Голос ее звенит, как натянутая струна, но она тщательно контролирует его. Она лет на десять моложе моей Перл и совершенно на нее не похожа. Чисто теоретически, тут даже речи не может быть о том, кто же из них настоящая. Якобы-Перл довольно высокая, тонкая, с прямой спиной и длинными ногами. Моя Перл пониже меня, но даже через длинную разноцветную юбку и мятую блузу видны аппетитные формы.

— Да вы только взгляните на ее юбку, — говорит моя Перл и кладет руку мне на плечо. — Всего лишь жалкое подобие моей.

— Мне кажется, она может быть настоящей Перл, — говорит капитан, глядя в лицо пленнице, — но я сомневаюсь. Настоящая Перл точно не ниже моей зарплаты. А мне платят совсем не за то, чтобы я смотрел вниз.

В его взгляде мелькает тень узнавания, и он поворачивается к моей Перл, чтобы она все объяснила сама или хоть как-то его успокоила.

— Она не может быть ею, это просто нелепо, — говорит моя Перл. — Потому что настоящая Перл — я.