По нашей пиратской команде прокатывается ропот сомнения. Я с недоверием наблюдаю, как Перл убеждает всех в том, что она единственная, что до нее не было никаких других Перл и она сама точно незаменима.

— Повороши-ка свою память и вспомни, — обращается она к капитану, — как мы украли этот корабль, увели его из доков совершенно новеньким. Вспомни каждый момент нашей жизни на нем и посмотри на меня. Я занималась всеми документами и квитанциями. Я подбивала тебя на грабежи и грабила вместе с тобой. Мы затеяли столько дел, мы вместе обедали, я часто замещала тебя и предавала тебя, я стригла твои волосы и брила тебя, я натирала твою грудь мазью. Это я разбила бутылку шампанского о борт нашего корабля, чтобы удача сопровождала нас. Это я доставала из моря сети, полные рыбы…

— Но это была я! Это все обо мне! — восклицает пленница. Голос ее звучит резче и взволнованнее. — Я рассказала тебе об этом, когда тебя прислали на замену. Это мои воспоминания.

— Я пишу методички о борьбе с лжецами, предателями и дезертирами.

— Это я их все написала, — с отчаянием говорит то-ли-настоящая, то-ли-ненастоящая Перл.

Она так убедительна, что я уже начинаю сомневаться в той Перл, которую знаю. Это просто сбивает с толку. Никто никогда не бывает тем, кем себя называет, но многие приближаются к себе настоящим больше, чем другие. Не факт, что пленница Перл до сих пор остается собой после стольких лет отсутствия. Да я и за себя-то поручиться не могу! Останусь ли я собой хотя бы через год? А лет двадцать спустя наверняка найдется тот, кто будет похож на меня гораздо больше меня самой.

Пленница-Перл плачет и срывающимся голосом повторяет:

— Мои методички.

— Если это твои методички, — парирует пока-еще-настоящая-Перл, — ты точно знаешь стандартный протокол. И знаешь, что прямо сейчас настало время расчленения.

Наша пиратская команда ликует, моя Перл стоит на табурете.

— Но важно другое, — говорит она чуть мягче. — Давайте представим, что здесь, за решеткой, находится настоящая Перл. Что это действительно она, а не лживая пленница. Давайте представим, что она хотя бы наполовину или пусть на две трети такая же сексуальная, как я. Даже если вы, дорогой капитан, сэр, наняли эту костлявую клячу в цветастой попоне первой. Даже если она и есть настоящая Перл, хотя это, конечно, не так. Тогда скажите мне, кто я? Пусть любой из вас назовет мое имя! Если я — не Перл, то как меня зовут?

Пираты хрипят от возбуждения, потому что при одном только взгляде на мою подругу им на ум приходит всего одно имя, которое они знают, — это имя Перл. Все снова ликуют.

Имеем ли мы, самые жестокие пираты на свете, право судить о том, что было когда-то? Так ли уж важно, кто мешает мясо в кастрюле, если его подает другой? Так ли уж важно, кто чинит платье, если его носит другой? Эта женщина знает свою работу!

— Расчленить! Расчленить самозванку! — кричит кто-то.

— Мы все знаем, кто должен это сделать, — говорит моя лучшая подруга Перл. — Кто должен расчленить.

Все постепенно отступают назад, пока в центре круга не остаюсь я одна. Перл протягивает мне нож. Таких огромных ножей я не видела даже в драгоценной коллекции своего парня-кулинара.

— Да, определенно, это работа Дарлы, — соглашается капитан, — именно она должна это сделать.

— Подойдет любая конечность, — говорит мне Перл. — Можешь отрезать ей что хочешь — это твой выбор.

И команда оставляет меня за работой.

Примерно через час после рассвета моя лучшая подруга Перл замечает, что якобы-настоящей-Перл в трюме нет. Ее вообще нигде нет.

Ну? — спрашивает она меня, и глаза ее блестят так яростно, что я невольно отстраняюсь.

Вокруг нее пираты с кинжалами и мечами в руках. Они всей толпой пришли к моему рабочему месту.

— Все сделано, — говорю я спокойно.

— И? — наступает Перл. — Где же она?

— Ее больше нет, — отвечаю я. — Она больше не будет тебя беспокоить.

— Ты отрезала ей что-нибудь?

Капитан выходит из-за угла и прислоняется к дверному косяку.

— Да, — отвечаю я. — Голову.

Первый помощник по работе с командой шумно вздыхает. Кто-то падает без сознания. Жена капитана пиратов прикрывает рот рукой в молчаливом изумлении. Попугай прищуривается.

— Не верю, — говорит Перл улыбаясь. Я ждала этого.

— В «Пиратской книге обременений», — отвечаю я четко и громко, — написано о том, что является самым важным бременем для нас всех. Кто знает?

— Бремя доказательства, — отвечает старший помощник капитана, едва сдерживая прыть.

— Именно, — подтверждает капитан. — Мы, пираты, верим только доказательствам.

— Да, — говорю я. — И вот мое доказательство.

Я передаю Перл нож, залитый кровью. Она смотрит на меня, раскрыв в изумлении рот.

— Ее позвоночник хрустнул, когда я отрубила ей голову. А потом я бросила ее на съедение рыбам. Никто не смеет клеветать на мою подругу Перл. Уж точно не когда я рядом.

Товарищи аплодируют мне.

— Ее лицо исчезло навсегда, — говорю я с нарочитым апломбом. — Теперь она будет работать удаленно целую вечность.

Перл держит в руках окровавленный нож. После того, что случилось, это уже не просто нож, а настоящий разящий меч. Она смотрит на меня внимательно и удивленно, и я чувствую, что ее давно никто так не удивлял. Потом она меня обнимает. Все тут же оживают. Ликуют. Поднимают меня на руки и выносят на палубу, продолжая кричать от радости. Ведь я свой в доску парень — никто не откажется это признать.