Я сохранял лёгкий тон, потянувшись за удочкой. Я не смог её найти, но затем Дюрен молча вложила её мне в руки.

— Знаешь, однажды я встретил австралийского парня, который мог заставить фразу «ваше здоровье» звучать как угрозу. Он сказал это группе солдат, которые приставали к нам, и… ну, это выражение не всегда проявление вежливости. Всё дело в нюансах, понимаешь? [1]

— Правда?

Её голос дрожал, но в нём звучало любопытство. Я кивнул и улыбнулся, после чего, спустя долгое мгновение тишины, я услышал, как Дюрен сглотнула.

— Я… прости. То, что они сказали…

— …Меня абсолютно не волнует. Эти маленькие придурки всё равно вели себя несносно. Они к тебе часто пристают?

Дюрен какое-то время молчала. [2]

— Иногда. Точнее, они иногда приходят, но ничего не делают, только всяким бросаются.

— Например, камнями?

А в ответ молчание. Я прочистил горло.

— Они жалкие маленькие монстры; не слушай их. В любом случае, они просто дети, разве нет? Разве ты не можешь их прогнать?

— Я не могу этого сделать! Я могу кого-то ранить, и тогда…

Она звучала искренне потрясённой. И напуганной. Боится толпы стереотипных фермеров с вилами? Но такой страх не может появиться на пустом месте. Может быть, она права, что ведёт себя пассивно.

— Мне жаль, если из-за этого у тебя будут неприятности, но я не мог стоять в стороне и позволять им тебя унижать.

— Всё в порядке. Думаю. Да, волноваться не о чём. Но я удивлена, что ты не сильно разозлился, когда они тебя обозвали уродом. Ты ведь не такой.

Опять же, её тон сказал мне о… чём? О депрессии? Самооценка у неё слишком низкая, это безусловно. Но я собрал ещё не все подсказки, даже если я и узнал большую часть того, что происходит. Что касается меня… Я пожал плечами.

— Раньше я был гораздо вспыльчивее. Но сейчас я стал спокойнее, не так часто выхожу из себя. Меня тоже обзывали.

— Правда?

Я снова улыбнулся, но на этот раз кривой улыбкой.

— Всех обзывали. Я просто был более лёгкой мишенью, потому что не мог ничего увидеть заранее. Но опять же, я понимаю. Когда ты ребёнок, всё странное – мишень. Всё, что отличается или пугает… Легче выкрикивать оскорбления, чем узнать человека. Это, конечно, не значит, что я считаю поступок этих сопляков правильным. В следующий раз, когда один из них будет обзываться, стукни его. Или просто обзывайся в ответ.

— Я не могу никого ударить! И у меня плохо получаются оскорбления.

— Что? Оскорбления – это просто. Давай, попробуй. Обзови меня как-нибудь.

— Я… я не знаю. Как их вообще назвать?

— Набухшие прыщи? Жалкие жопошляпы? Трусливые грибы? Оскорбления могут быть какими угодно.

Смех, который вырвался у Дюрен, был больше похож на лай, но он был искренним и настоящим.

— Скажу тебе вот что. Давай зажарим эту рыбу, и я научу тебя нескольким очень язвительным оскорблениям, о которых я слышал, хорошо? Хотя, возможно, тебе стоит заткнуть уши: некоторые из них могут заставить покраснеть и матроса.

Она восхищённо засмеялась, и я снова улыбнулся. Несмотря на несносных детей, сегодня был отличный день. И рыба на этот раз даже не подгорела.

День 5

Я обнаружил, что день за днём я практически всё своё время с удовольствием проводил с Дюрен. Она открытый человек, с ней легко разговаривать; ей больше нравится слушать, чем говорить самой, но она могла разложить этот странный мир на понятные для меня фрагменты.

Она как раз вела для меня урок истории, посвященный какой-то местной версии Александра Македонского, когда я услышал крик. На этот раз я был готов к появлению детей, но, к моему удивлению, прибежал только один.

— Дюрен! Повозка потеряла колесо! Па сказал, иди и подними её!

— Что? Повозка? Уже иду!

Дюрен вскочила на ноги с удивительной ловкостью, но затем помедлила.

— Я должна пойти помочь, Лейкен. Ты будешь в порядке один? Я могу отвести тебя туда…

— Всё хорошо. Иди. Я буду в порядке до твоего возвращения.

Опять же, слепой – не значит фарфоровый. Я позволил Дюрен убежать с ребёнком и задумался, что делать. Спустя двадцать минут Дюрен вернулась в коттедж и начала меня искать.

Я ловил рыбу.

— Дюрен. Ты вернулась. Всё в порядке?

От неё пахло сеном и ещё каким-то животным запахом. И ещё немного мускусным запахом, который, вероятно, был её потом. Я услышал, как она одним прыжком перемахнула через ручей.

— Всё хорошо. Я только помогла мистеру Просту с его повозкой. У колеса сломалась ось, поэтому он попросил Финнона сходить за мной.

— Хм. Они всегда обращаются к тебе за помощью? Мне кажется, чтобы сдвинуть с места сломанную повозку, нужна целая команда людей.