— Церия, ты едва меня до смерти не напугала.

— Ну ты хотя бы не закричал. Что ты тут разглядывал?

Состром осторожно приблизился и поднял посох повыше, чтобы она могла увидеть то, что привлекло его внимание. Белый свет осветил тёмную каменную стену, и на ней были глубоко выгравированы…

— Слова?

— Что-то вроде того. Это не магия… по крайней мере, подобных рун я раньше не видел. Но я совершенно без понятия, что это за язык.

Церия уставилась на странные слова, если это были слова. Она была знакома с несколькими письменными языками и много путешествовала, но такого стиля письма не встречала. Полуэльфийка помахала рукой, и Олесм мягко зашагал к ней, а за ним – и другие авантюристы.

— Олесм. Что думаешь об этом?

Дрейк нахмурился, глядя на стену, пока Гериал оглядывался и высматривал подозрительные шевеления в помещении. Никакого движения в зале не было, но бесчисленные гробницы сильно беспокоили его. Он так и представлял себе, как что-то подкрадывается к ним со спины, пока они изучают стену. Поэтому, в то время как его друзья совещались, он повернулся лицом в противоположную сторону.

— Не уверен. Похоже на какое-то послание, но это молитва или что-то другое?

— Можешь это прочитать? Похоже ли это на то, что твой народ мог написать давным-давно?

Он колебался.

— Это… это может быть что-то, написанное в прошлом. Но мы больше не пишем на старом языке. Я определённо не могу это прочесть.

— Это важно?

Гериал поморщился, когда голос Кальруза эхом разнёсся по залу. Минотавр не беспокоился о том, что мог что-то разбудить. Он сложил руки, уставившись на гравировку.

— Это может оказаться ничем. Или наоборот – дать нам ключ к разгадке того, что это было за место или что в нём находилось.

— Но ты не можешь это прочитать.

— Могу.

Гериал повернул голову, в недоумении уставившись на Церию. Она подняла палочку, и её свечение изменилось на светло-фиолетовое, озарив стену.

— Небольшое заклинание, которому я научилась, когда была в Вистраме. [Перевод].

Состром тихонько присвистнул.

— Удобно.

Церия кивнула, когда слова слабо засветились фиолетовым светом. Она нахмурилась, концентрируясь на них.

— Очень удобно. Но я бы всё равно предпочла переводчика. Заклинание требует времени, и оно не работает, если нет достаточного количества слов, которые можно прочитать за один раз. И текст часто получается сумбурным, иногда бессмысленным, в зависимости от содержания. Но это должно… ох.

Никто из авантюристов не заметил изменений, но пульс Церии начал учащаться, когда слова на стене…

Они не то чтобы изменились, но каким-то образом она их поняла. И она смогла перевести их на свой язык. Она повернулась к Олесму с широко распахнутыми глазами.

— Я не думаю, что это молитва за мёртвых.

— Что? Что там написано?

— Я… это тревожно. Очень тревожно.

Кальруз фыркнул.

— Мы не лепечущие человеческие дети. Говори.

Полуэльфийка помедлила, а затем прочистила горло и начала читать. Слова, которые она произносила, были почти как песня, с той же каденцией, с теми же невинными рифмами. Её слова были поглощены темнотой огромного зала:

«Шкуродёр, Шкуродёр!

Хвост твой проглотит и шкуру сдерёт!

Глаза тебе вырвет, родных перебьёт!

Шкуродёр, Шкуродёр!

Пока можешь – беги!

Заберёт твою плоть прикосновением руки!

Прячься при свете, прячься во тьме.

Борьба бесполезна, ведь он – сама жуть.

Чешуйки и кости он жрёт, не забудь.

И здесь ты найдешь свою смерть, его суть.

Шкуродёр, Шкуродёр, не открывай его дверь.

Откроешь – не сдержишь смертей и потерь».[1]

Когда она закончила, воцарилась тишина. Затем один из авантюристов нервно рассмеялся, и к нему присоединился ещё кто-то. Их смех эхом разнесся по огромному залу, а затем тревожно затих.

Гериал не смеялся. Не смеялся и Кальруз, как и большинство других авантюристов. Лицо Церии было бледным, а свет её палочки и свечение слов потускнели, позволяя темноте наползти обратно.

Голос Гериала слегка надломился, когда он заговорил:

— Это звучало по меньшей мере тревожно. Но что это значит?

Состром колебался, глядя на слова на стене.

— Это звучит… почти как детский стишок. Но не тот, который я бы рассказал своему ребёнку.

Олесм вздрогнул.

— Я никогда раньше не слышал таких… таких песенок. Кто в здравом уме мог написать такое?

— Это было предупреждение, — прошептала Церия, и Кальруз кивнул.

Рука минотавра дернулась к рукояти боевого топора, и это заставило Гериала занервничать ещё больше. Он попытался рассмеяться, но не смог заставить себя даже улыбнуться.