Лакс пробежал глазами по строчкам, скрипнул зубами.

Сволочь!

С этого момента Командору передавалась вся власть над Дараэ, чтобы он «выявил и исправил недочеты». Ну-ну…

— Где эта правительница?

— В камере.

— Проводите меня в лабораторию, и прикажите провести ее туда же.

Лакс покачал головой.

— Зря вы это, Командор. Зря.

— Я не просил ваших советов. Вы получили приказ?

— Да.

— Исполняйте.

Лакс скрипнул зубами и вышел.

Вот ведь… наприсылают из штаба… всякого. А кому исправлять?

Ему потом все это исправлять, ему… почему, ну почему прислали не Дорна? Он же просил! Он же писал! С Дорном он бы и договорился, и работали бы они вместе, и объяснить старому другу все можно, а этот… лом титановый!

Лакс Рей искренне считал, что люди делятся на две категории. Первая — люди физического труда. Они большие, сильные (не завидует он! Хотя тому же Командору уверенно смотрит в диафрагму, а когда они стоят рядом, на ум приходит сравнения с больным червяком! Сказано же — НЕ ЗАВИДУЕТ!), они созданы для того, чтобы не приходилось напрягаться второй категории людей. Они незаменимы, когда надо, к примеру, передвинуть шкаф, выкопать канаву, пойти на войну… ясно же! Для того их мир и создал!

Вторая категория — люди интеллекта. Именно так, не интеллектуального труда, а интеллекта. Потому что думать, планировать, играть в трехмерные шахматы — это не вполне работа, это образ жизни. Если привык Лакс просчитывать свои действия на сорок шагов вперед, он так и будет делать. И понятно же, что он самой судьбой предназначен, чтобы управлять этим стадом баранов. А заодно учить тех, кто глупее. Учить правильно управлять.

Признавать интеллект за людьми вроде Командора Лакс решительно отказывался. Тупые же вояки!

Фу!

Признавать за ними право распоряжаться своей судьбой, или оспаривать его приказы? Об этом вообще речь не шла. Никогда!

И вот, словно насмешка!

Он, человек развитый, тонко чувствующий, стратег и тактик, вынужден подчиняться вот ЭТОМУ!

Тупой вояка!

Лакс скрипнул зубами, но….

Проводить?

Хорошо же! И провожу, и покажу, и дождусь, пока ты наделаешь кучу ошибок! И сделаю так, что эту кучу навалят на твою могилу. А я приду и воткну табличку.

Только вот…

Одну мысль Лакс гнал от себя, словно назойливую муху.

Допустим, Командора-то он утопит. А сам выплыть сможет?

Как же Салея их ненавидела.

Нет, не так.

НЕНАВИДЕЛА!

Она никогда не думала, что ярость бывает такой.

Ослепительной, оглушающей, невероятной….

Когда за дверью ее камеры раздались шаги, Салея привычно скорчилась на своей койке. Закрыла лицо, чтобы не выдать себя сразу же, с первой секунды. Держаться, держаться, ДЕРЖАТЬСЯ!!!

Цивилизация не признает гнилой соломы и крыс в казематах.

Цивилизация несет с собой нечто иное. Хотя Салея была бы рада соломе — это часть живого, настоящего… и крысам! Они тоже — живые!

Но не было ничего!

Белые стены, пол, потолок, гладкие, словно ты внутри яйца. Откидная койка. Стол и стул. Все из белого пластика, легкого и прочного. Не сломаешь. Никак…

В углу — отверстие для физиологических нужд. Над ним сосок душа.

И — свет,

Слепящий яркий свет, от которого не спрячешься, даже завернув голову в тонкую наволочку. Одеяла на кровати — и то нет.

Комфортная температура. Впрочем, она знает, как легко в камере может наступить мороз. Или адская жара, когда в теле не остается ни капельки лишней жидкости. Это не пытки, нет. Это сбои в системе, так и записано. Или эксперименты…

Из одежды — белая рубашка.

Все тоненькое, почти в руках разлезается, на такой веревке даже удавиться не выйдет.

Но Лакс Рей предусматривал все.

В углу ее узилища висит безразличная черная коробочка. Камера. Если она сделает что-то, что не понравится тюремщикам… они тоже сделают нечто такое, что не понравится ей. Вы никогда не слушали сутками одну и ту же музыку? Никогда не жили несколько суток при свете — пульсирующем в произвольном ритме? Так, что даже защититься не выходит… и спать не получается. Кстати — и это. Вам могут несколько дней подряд не давать уснуть. Тоже пытка. Только цивилизованная. Конвенционно одобренная, следов ведь не остается!

Оставалось сидеть и целыми днями смотреть в одну точку.

Впрочем, кое-что Салея могла сделать и в таком состоянии.

Силовой каркас организма преотлично развивается в любых условиях. Достаточно капельки силы, которой и спичку-то не зажжешь, но чтобы она — была! А дальше…

Упражнения отработаны веками! Десятками веков практики! Повторяй и повторяй…

И девушка раз за разом разгоняла по венам теплую каплю. Пока есть жизнь — живет надежда. Так говорила мама. Так считала и сама Салея.