– Десять! – произнес он уже вслух и изо всех сил проткнул ладонью густой черный воздух.

Сергей уронил голову на сцепленные руки. Ничего не хотелось видеть. Было скверно. Так скверно, как никогда раньше. Какая-то жгучая дрянь влилась в сердце, крутым кипятком растеклась по жилам, острыми клещами сдавила виски. Пронзительно-желтый свет настольной лампы давил на глаза, отзывался в мозгу тупой, пульсирующей болью, а комната то разрасталась до необъятных размеров, то стягивалась в колючую, словно игла циркуля, точку. Слепые тени предметов прыгали за спиной злыми обезьянами, кривились, выплясывали свой жестокий танец.

Он понимал, что больше так нельзя. Нельзя вот так горбиться за столом, сжимать кулаки, глухо, по-волчьи выть на лампочку. Стыдно это. Надо что-то делать. Надо. Обязательно. Иначе конец всему.

Он с хрустом выпрямился, напряг мышцы. Задвинул подальше черную кожаную папку с косыми серебристыми буквами: "Объект РС-15". Не было сил на нее смотреть. Но сколько ни отводи глаза – ничего уже не исправить.

Каким же он был идиотом, думая, что с тем делом бесповоротно покончено! Еще бы – шестнадцать лет пробежало, время, согласно банальной пословице, лечит. Ну как же, лечит оно, держи карман! Сбежал сюда, идиот и трус… А жизнь в который раз напоминает: от себя не сбежишь. Вот и расхлебывай теперь эту гнусную кашу.

Странно подумать – еще полчаса назад все было нормально. Напевая какой-то прилипчивый мотивчик, открыл он шкаф с личными делами. Пожалуй, впервые в жизни. Никогда раньше не лез – дело принципа. Избыточная информация – она ведь только искажает восприятие, и ничего больше. За все пять лет здешней работы он так и не поинтересовался предысторий объектов. Зачем она, если имеются программы, ежеминутно выдающие графики и цифровые отчеты? Зачем вся эта лирика? С него достаточно того, что отбираются объекты профессионально. Согласно разработанной методике.

И только сейчас он решил сунуть нос в пыльные бумажки. Что заставило его изменить принципам? Он сам не знал. Но сперва непонятные, глухие намеки Андреича, после столь странная беседа с Костиком… Вот и решил на всякий случай проглядеть его медицинскую карту. Может, и впрямь имеется предрасположенность к шизофрении, а программа все же дала сбой и не сигнализировала о процессе? Уж он-то не обольщается насчет надежности программ. В общем, захотелось альтернативной информации. И вот она, информация. Как дубиной по башке.

Собравшись с силами, он снова открыл зловещую папку. Да, все точно, сомневаться не приходится. Совпадения и ошибки исключены. Тот самый адрес. Та самая фотография. Те самые биографические данные. А вот и копия метрики. В графе "отец" – аккуратно вписанный Иван Петрович Сидоров. Надо же было ей кого-то сочинить. Значит, Сидоров, старательный такой Сидоров, каллиграфически точный. И лишь хвостик буквы "в" чуть сбился. Неровная такая черточка – точно царапина от перочинного ножа, который он выменял в детстве у Юрика Трофимова на коробку пистонов. Мать… Елена Григорьевна Черницина. Или просто Ленка-Черника. Его сверстница. Невысокая, темноволосая, с коричневой родинкой над левой бровью.

Она была до безумия застенчива. Она просто физически не могла обеспокоить кого-нибудь своими проблемами. В том июльском походе, с которого все и завязалось, Ленка не стала признаваться, что до крови натерла ногу. Кончилось это, понятное дело, воспалением, а она – она молчала до последнего. Выяснилось все уже в городе, когда прямо с вокзала ее увезли в районную больницу. Там она валялась две недели, и ее всей компанией навещали. Кажется, два раза. Или один. С шутками, апельсинами, неестественной веселостью отзываясь на мрачную, давящую атмосферу казенного дома.

А потом он встретил ее на улице, идя из института. Думал о всякой ерунде, в голове гулял ветер – и вдруг увидел ее, как она рассеянно шагает по другой стороне.

А вот не перейди он тогда улицу? Может, ничего бы и не случилось? Но что выросло – то выросло. И что самое пакостное – невозможно оправдаться огненной страстью, могучим порывом плоти и прочей лирической физиологией. Или физиологической лирикой. Нет, ничего такого с ним не было. Ленка, конечно, девчонка симпатичная, ласковая – но и только. Разумеется, она неглупа, начитана, можно сказать, своего круга – и это все. Все!

Тем более, уже тогда у него что-то наклевывалось с Верочкой. Что-то еще весьма зыбкое, бесформенное, словно вечерний туман – однако в тумане уже маячили некие перспективы… И все-таки дернул его черт…

Потом, когда все уже кончилось, он понял, до чего же это была глупая идея – проверять на Ленке свои мужские способности. Нечто вроде генеральной репетиции перед Верочкой. Хотя в ту минуту он не знал, что делает – просто перешел улицу.

Впрочем, не так уж часто они и встречались – и всегда у нее. Пригласить Ленку к себе было невозможно – пришлось бы выдержать удивленный взгляд отца. Тот часто видел у него Верочку и тоже, наверное, на что-то надеялся.