мои сомнения оправдаются и станет понятно, что пройти Дарданеллы на подводной лодке невозможно, то нам придется бросить свою «Малютку», взять с собой все, что можно унести на руках, и по кратчайшему расстоянию всем вместе идти пешком к предполагаемому побережью Эгейского моря.

– Вполне разумная программа, - кивнул лейтенант Гаврилов.
– Я предлагаю утвердить это решение без обсуждения, ибо обсуждать тут нечего. У кого еще есть мнения по этому вопросу?

– Я тоже думаю, что план Николая Ивановича следует принять за основу и уточнять по мере поступления новых данных, - сказал поручик Авдеев.
– Пока мы будем идти в обход по берегу Мраморного моря, его команда как раз успеет совершить разведывательный поход и вернуться к месту якорной стоянки подводной лодки. Ведь, насколько я понимаю, спешить нам особо некуда, ведь фрегат за нами придет не ранее, чем через два месяца.

– Примерно так, - ответил я, - или даже позже. Выход в поход намечен на десятое мая, еще месяц уйдет на то, что бы достичь Эгейского моря, ну и какое-то время понадобится, чтобы найти наш лагерь. Очень хорошо, что во взводе товарища Гаврилова имеется переносная рация. Даже если нам придется бросить «Малютку», благодаря этой рации у нас останется возможность связаться с фрегатом, едва тот войдет в Эгейское море.

– А что, в Аквилонии на фрегате тоже имеется рация?
– спросил подпоручик Акимов и добавил: - Раньше вы мне об этом не говорили.

– Это трофейная рация, - сказал я, - снятая с захваченной аквилонцами на абордаж итальянской подводной лодки, в тумане севшей на мель прямо напротив их столицы. О ней нам сообщили только вчера вечером, когда мы готовились форсированию Дардалелл. Рация уже стоит на фрегате и подключена к питанию и антенне, а со всем недавно, буквально пару часов назад, мы установили с фрегатом отдельный независимый канал связи.

Ответом на это заявление было ошеломленное молчание и недоуменные взгляды, которыми перекидывались товарищи командиры.

– Подводную лодку - на абордаж?
– выражая общее изумление, переспросил лейтенант Гаврилов.

– Да, - ответил я, - на абордаж. Председатель аквилонского высшего военного совета товарищ Орлов -как я понимаю, человек с большим боевым опытом - сообщил нам, что дело решили минуты, если не секунды. Когда рыбаки рассказали о появлении на реке недружественных пришельцев (ведь советской эта подводная лодка быть не могла), к месту событий спешно выдвинулся взвод лейтенанта Петрова (а этот человек сначала метко стреляет во врага, и только потом проверяет документы). В результате часть команды погибла, истребленная кинжальным пулеметным огнем, а все выжившие попали в плен...

– Хорошая новость, - хмыкнул поручик Авдеев.
– Мы-то думали, что идем в Аквилонию защищать мирных поселян, а там, оказывается, устроила себе логово настоящая волчья стая...

– Как следует из сообщений ее руководителей, - сказал я, - Аквилония - это совсем не обычное государство, скорее, наоборот. Одни ее граждане в безвыходной ситуации добровольно присоединились к их обществу, другие были освобождены ими из рабства, с третьими для начала пришлось повоевать и взять их в плен, после чего у них было только два выхода. Или этот человек встанет на путь исправления, со временем превратившись в полноправного гражданина, или его ликвидируют без всякой пощады, ибо это общество, держа оборону на все тридцать два румба, не имеет возможности до бесконечности возиться со злобными упрямцами. Так что мы не должны удивляться, когда встретим в тамошнем руководстве бывшего итальянского офицера или римского центуриона.

– Скажите, товарищ капитан-лейтенант, а кого аквилонцы считают своими, и кого чужими?
– с украинским акцентом спросил незнакомый мне пока морской пехотинец из взвода лейтенанта Гаврилова, на петлицах которого щетинилась зубьями мичманская «пила»1.

– В первую очередь, - ответил я, - аквилонцы хотят видеть в своих рядах советских людей, за исключением пустопорожних болтунов, умеющих только сотрясать воздух своим языком. Во вторую очередь, им нужны русские в широком смысле этого слова, но тут исключений гораздо больше, потому что такие люди не всегда способны искренне воспринять их законы и правила социалистического общежития. Беглые белогвардейцы, изменники Родины, буржуи и закоренелые крепостники прошлых времен будут отвергнуты без всякой пощады. Для таких в Ак-вилонии места нет. В третью очередь, они примут к себе всех прочих, без различия расы, национальности или вероисповедания, кто согласится мирно жить вместе с ними и выполнять их законы. Чужим для них будет любой враждебный вооруженный отряд, который пожелает захватить Аквилонию и ее ресурсы. Таким может оказаться любое армейское подразделение, оторвавшееся от породившего его феодального или буржуазного государства. Вот в таких следует сначала метко стрелять, и лишь потом перевоспитывать пленных. Нас с вами аквилонцы обещали принять к себе без всяких дополнительных условий, ибо считают полностью своими. Ну и сидеть без дела нам явно не придется, ибо еще неизвестно, какие новые испытания подкинет Аквилонии таинственный Посредник, желающий отковать из нее общество совершенно нового типа.

– Вы, товарищ Голованов, нам об этом уже сообщали, - сказал лейтенант Гаврилов.
– Впрочем, и повторить это вслух для всех присутствующих тоже было не лишним. А то имелись у бойцов определенные сомнения...

– Сейчас в Аквилонии объявлено положение повышенной боеготовности, - сказал я.
– Есть подозрение, что пока там снаряжается спасательная экспедиция, где-нибудь прямо под боком может случиться внезапная проверка бдительности. Посредник - он такой, не прощает даже малейшего ротозейства. И в наш адрес тоже имеется предупреждение быть начеку. Во время похода вокруг Мраморного моря вы можете встретиться с русскими и турецкими отрядами, пропавшими сюда с войны за освобождение Болгарии, а также не исключено столкновение с одичавшими бандами врангелевских офицеров, несколько лет изнывавших от безделья в своем Галлиполийском лагере...

– Предупреждение понято и принято, - сказал подпоручик Акимов, - но три взвода морской пехоты, объединенные вместе - это серьезная сила, так что со всеми встречными товарищами по несчастью мы поступим по-ак-вилонски - невменяемых уничтожим, а вменяемых, если такие окажутся, присоединим к себе. Тут, скорее, стоит побеспокоиться о безопасности якорной стоянки подводной лодки и разведывательной партии, что пойдет вдоль

«пила» - четыре треугольника в ряд на петлицах, в сухопутных войсках РККА обозначавшие звание старшины, а в морской пехоте звание мичмана. Переход на армейские знаки различия в морской пехоте мира «Крымского излома» был осуществлен потому, что у бойца, обитающего в окопах и брюхом ползающего по земле, обшлага бушлата или шинели, куда нашиваются нарукавные флотские знаки различия, обычно пребывают в крайне непрезентабельном состоянии.