Часть 27

Явление «Антея»

Один из миров Главной Последовательности. 18 июля 1970-го года. Суббота. 14:30 UTC. На высоте 9.000 метров над Северной Атлантикой в точке 62 градуса северной широты, 30 градуса западной долготы.

Тяжелый транспортный самолет Ан-22 «Антей» (бортовой номер СССР-09303) принадлежащий 81-му полку Военно-транспортной авиации, с грузом палаток, оборудования для развертывания полевого госпиталя, медикаментов и продовольствия, упрямо месил винтами воздух в небе над Северной Атлантикой, каждую минуту на девять километров приближаясь к канадскому Галифаксу. За полтора месяца до этого, тридцать первого мая, в Перу произошло катастрофическое землетрясение, число жертв которого превысило сто тысяч человек, и советское правительство решило оказать перуанцам помощь, выслав в район катастрофы хорошо оборудованный полевой госпиталь. Личный состав - врачи, медсестры и большая часть технического персонала - вылетел в Лиму сутки назад на пассажирском Ил-62; и теперь следом за ними тяжелый военно-транспортный «Антей», пыхтя как паровоз, вез все необходимое для их работы. В связи с тем, что дальности в семнадцать тысяч километров (почти половина окружности земного шара) не имел даже самый лучший военно-транспортный самолет мира, полет был разделен на несколько участков, с промежуточными посадками для дозаправки.

Вылетев с подмосковного аэродрома «Чкаловский», борт СССР-09303 совершил первую такую промежуточную посадку в аэропорту Рейкьявика, после чего снова поднялся в небо, чтобы на этот раз приземлиться уже в канадском Галифаксе. За штурвалом корабля находился командир авиационного отряда военный лётчик первого класса майор Евгений Агеев, в кресле второго пилота - его начальник18, заместитель командира эскадрильи майор Александр Бояринцев (до посадки в Исландии было наоборот.) Видимость была миллион на миллион, где-то далеко внизу от горизонта до горизонта лежали безмятежные на вид голубые воды Северной Атлантики, а слева по борту, примерно на одиннадцать часов19, в темно-синем небе нижних слоев стратосферы, слепя глаза, висело яркое, но не греющее солнце полярного полдня. Эта назойливая помеха вынудила экипаж надеть фотохромные20 солнцезащитные очки, являвшиеся последним писком тогдашней военной моды и в СССР, и в США. Считалось, что применение этого девайса в авиации убережет глаза пилотов от ослепления вспышкой ядерного взрыва.

Но прибыть в пункт назначения советскому «Антею» было не суждено... Как и в других мирах Главной Последовательности, в небе по его маршруту на той же высоте болтался американский метеорологический аэростат, давно отработавший свою программу. Никакого злого умысла ни с чьей стороны - только трагическая случайность. Однако ровно за полсекунды (или за семьдесят метров) до места столкновения прямо по курсу перед «Антеем» полыхнула ослепительная вспышка внезапно открывшегося межвременного перехода, мгновенно поглотив советский самолет.

Свидетелей этому происшествию не было ни на море, ни в воздухе, ни даже в космосе, ибо спутниковые группировки США и СССР в 1970-м году пребывали еще в самом зачаточном состоянии, а возможности спутников были весьма ограничены. До запуска станции «Салют-1», предназначенной для непрерывного наблюдения за поверхностью земли, оставалось еще девять месяцев...

7 мая 3-го года Миссии. Вторник. 6:30 по времени Аквилонии. Борт СССР-09303, высота 9000 метров, 62 градуса северной широты, 30 градуса западной долготы, путевая скорость 560 километров час, курс прежний.

Фотохромные очки сработали как надо, и никакого ослепления экипажа вспышкой не получилось. Самолет тряхнуло как на воздушной яме, на мгновение стекла очков потемнели, превратившись из дымчато-серых в непрозрачно-черные, а потом так же быстро обрели полную прозрачность.

Все выглядело так, будто в единое целое склеили две абсолютно разных киноленты: только что внизу во все стороны простирался бесконечный голубой простор, солнце светило прямо в лицо, радиоэфир был полон треска и писка, и все было хорошо; но минул миг - и вот уже под самолетом вдаль и вширь пролегают ледяные поля, солнечный диск оказался где-то на девять часов за левым крылом, а стрелка магнитного компаса вдруг метнулась в сторону на девяносто градусов, указывая уже не на полярные области Канады, а куда-то на север Скандинавии. А что же с эфиром?

– Эфир умер, командир, - обеспокоенно доложил старший воздушный радист старший сержант сверхсрочной службы Игорь Бакаев.

– Как умер?
– переспросил майор Александр Бояринцев, во время этого перелета исполнявший обязанности второго пилота.

– Обыкновенно, товарищ майор, - ответил радист, вращая ручку настройки.
– Полная тишина. Нет даже радиомаяков.

Исчезновение связи можно было бы списать на поломку радиостанции, но на «Антее» было два одинаковых коротковолновых приемопередатчика, а также одна средневолновая радиостанция, имеющие раздельные антенны. Кроме того, поломкой связи невозможно объяснить появившиеся внизу льды, изменившееся положение солнца и новые показания магнитного компаса.

Майор Агеев подумал было, что мгновенное потемнение в глазах могло означать, что все они по какой-то причине потеряли сознание, и за это время неуправляемый самолет сам развернулся и улетел в центр Арктики, но взгляд на неизменившиеся показания топливомеров и часы рассеял и эту гипотезу. К тому же гирокомпас, в высоких широтах гораздо более надежный, чем его магнитный собрат, показывал, что они следуют почти тем же курсом.

– Передавай на аварийной частоте, - скомандовал он радисту, - «Я борт СССР-09303, терплю бедствие. Потеря ориентировки. Последние известные координаты 62 градусов северной широты, 30 градусов западной долготы».

В высоких широтах или над океаном, где под крылом на местности нет никаких визуальных ориентиров, потеря ориентировки - это самое страшное, что может случиться с самолетом, помимо катастрофы. Именно так в 1937 году, сбившись с курса над арктическими просторами и потеряв связь, улетел в никуда самолет ДБ-А, пилотируемый экипажем знаменитого советского полярного летчика Сигизмунда Леваневского.

7 мая 3-го года Миссии. Вторник. 06:35. Большой Дом.

Бывший бортинженер Ту-154 Андрей Васимов заступил на вахту у радиопередатчика ровно в шесть часов, сменив отдежурившего четырехчасовую смену Джино Молинари, натянул на голову наушники и, переключаясь с канала на канал21, принялся слушать чистый, как дистиллированная вода, эфир. Люди, способные воспринимать на слух писк морзянки, были в Аквилонии освобождены от всех хозяйственных работ, и история с подводной лодкой уже окупила эти послабления с лихвой.