Ну, эта явно, где-то в штабе Маньчжурских армий писана. Успокаивают в ней демобилизованных, чтобы они порядок не нарушали, своей очереди отправки в Россию ждали.

«Большие чиновники — алексеевы, безобразовы и т. п. — разграбили Россию, сделали казну пустой, теперь у них нет денег на вашу перевозку, чтобы дать вам на дорогу продовольствие, одеть и заплатить жалованье. Да они боятся вас пустить домой, после всего того, что вы видели на войне их грабеж, распутство и беспорядок».

Эта — уже не от командования. Размером поменьше, бумага у неё похуже. Характер текста — подрывной. Точно, какие-то революционеры постарались.

Надо сказать, что демобилизованных и пленных, вызволенных из Японии, из города всё же уже вывозили. Весь рейд Владивостока был забит судами. Причем видел я там не только российские флаги, но и были суда немецкие, английские и бельгийские.

Я и поручик должны были отправиться домой по железной дороге. Так командование решило в отношении большинства бывших пленных. Для нас никто исключение делать не собирался.

Мне и Александру Владимировичу несказанно повезло. Наш эшелон уже сегодня вечером отправлялся, так что мы в городе не задержались. Да и честно говоря, делать в нём было нечего. Даже нормально поесть, по словам поручика-привереды, тут было негде. Все рестораны во Владивостоке стояли с закрытыми дверями.

В Мацуяме Александр Владимирович из лагерного котла питался и всё ему хорошо было, а тут начал чудить. То ему не так, другое… Достойная его еда — только в хорошем ресторане… Понятное дело — дворянская кровь проснулась, в жилушках забурлила. Хорошо, со мной ещё разговаривать не брезгует.

— В нашем эшелоне будет более шестисот моряков из команд эскадры контр-адмирала Небогатова, — сообщил мне Александр Владимирович. — Офицеров кроме меня — всего трое. Лейтенант и два мичмана.

Что-то маловато офицеров… Как с таким контингентом и доедем…

Настроение-то у бывших пленных и демобилизованных весьма буйное. Вон, во что город превратили…

Во Владивостоке-то хоть какая-никакая власть имеется, а дорогой? Может же разразиться в эшелоне полная анархия…

Мысли свои я Александру Владимировичу озвучивать не стал. Нечего его раньше времени расстраивать.

Вот скоро нам и отправляться.

— Боцманов собери, — отдал мне распоряжение поручик уже на перроне. — Через них дисциплину будем поддерживать.

Боцманов оказалось не богато. Едва один на три вагона.

— Маловато будет… — вздохнул лейтенант.

Мичманы ему согласно кивнули.

— Исключить в экипажах пьянство, — это было главное, что попытался вложить в головы собранных мною флотский лейтенант.

Исключишь его, как же… Свинья грязи найдёт.

Уже на первой же станции по перрону шатались поддатые морячки. Мичманы только разводили руками — ничего сделать не имеем возможности.

Кстати, станционный буфет оказался уже разгромлен ранее проезжающими. Ну, значит у нас в эшелоне дело не так и плохо. Оказывается — хуже бывает.

Начальник станции, к которому я с офицерами вошли в кабинет, имел лицо, украшенное синяком.

— Чуть не убили вчера… Просили быстрее дать путь, а я, что сделаю? По той же колее встречный поезд шёл…

Глава 13 Отстал

Ехали мы, ехали…

Вот и в Омск приехали…

Моряки в эшелоне дорогой себя всяко-разно вели. В основном — терпимо.

Тут Александру Владимировичу приспичило свежего молочка испить. Такая вот возникла у него барская причуда.

— Сходи, Иван, молока купи. Стоять тут, судя по всему — долго будем. Ну, не в службу, а в дружбу…

Ага, в дружбу.

Пошёл, куда его девать…

На вокзале, понятное дело, никаким молоком не торговали. Ни свежим, ни мороженым. Мороженое — оно вкусное. В селе Федора я такое пробовал. Ножом, или ещё чем острым, стружечку из такого настружешь, варенья чуток добавишь — вкуснота…

Пошёл по улице от вокзала, головой туда-сюда верчу. Где тут базар спросил. Показали добрые люди.

Купил молоко. Пол четверти. На вокзал обратно вернулся, а эшелона нашего — тю-тю… Нет его. Вот как с десять минут отправился.

Мля…

Отстал от поезда! Вот невезуха…

Денег — с гулькин нос, документы мои и прочее имущество в сторону Москвы сейчас по железной дороге катят, а я в этом захолустье остался.

Мля, мля, мля…

Выпил я это проклятое молоко до последней капельки — совсем не полегчало. Узнал, следующий воинский эшелон неизвестно когда будет.

Что, делать-то? А, хрен его знает.