Я хорошо представляла себе эту сцену: Полли, сидящую на коврике – это была ее излюбленная поза, – медленно поднимающуюся, потягивающуюся, а затем с небрежной элегантностью вонзающую грозные бандерильи. Первый маневр в битве, которая могла закончиться только смертью.

– Мне кажется, – предположила я, – что он мимоходом погладил ее, когда ей было лет четырнадцать, и она тогда влюбилась, а он ни о чем не подозревал. Полли всегда все держит в себе, и я не думаю, что между ними что-то было вплоть до вчерашнего вечера.

– Кошмар, – вздохнула тетя Сэди.

– Так или иначе, Малыш просто не ожидал, что прямо сразу обручится, а не то не стал бы заводить все эти разговоры о письмах инфант и надгробном камне, не так ли? – сказал Дэви. – Полагаю, Фанни права.

– Вы тут сплетничали. Это нечестно! Руки у Фанни до сих пор в рыбе! – воскликнули прибежавшие обратно запыхавшиеся дети.

– Мне очень интересно, о чем беседовали в кабинете дядя Мэттью и лорд Монтдор, – сказала я. Почему-то я не могла представить, как они вдвоем развивают ту же самую тему.

– Они обсуждали какие-то свои дела, – объяснила тетя Сэди. – Я потом сказала Мэттью, что никогда не видела никого столь сердитого. Но я еще не упомянула о том, почему Соня приезжала к нам. Она отправляет Полли сюда, к нам, на недельку-другую.

– Неужели! – хором воскликнули мы.

– О, как восхитительно, – сказала Джесси. – Но зачем?

– Полли хочет приехать, это была ее идея, а Соня видеть ее не может, что я вполне понимаю. Должна сказать, я сначала колебалась, но вы же знаете, как я люблю эту малышку. Я действительно ее люблю, а если она останется дома, мать за неделю доведет ее до побега. Когда она приедет сюда, возможно, мы сможем повлиять на нее в отношении этого ужасного брака. Я имею в виду не вас, дети. Вы, пожалуйста, постарайтесь хоть раз в жизни быть тактичными.

– Я-то буду, – серьезно проговорила Джесси. – Тебе надо обратиться к дорогой маленькой Виктории, это у нее нет такта, и лично я думаю, что было большой ошибкой вообще ей об этом рассказывать… О… помогите… помогите… она меня убивает…

– Я имею в виду вас обеих, – спокойно заметила тетя Сэди, не обращая никакого внимания на эту собачью свару. – За обедом можете поговорить о голавлях, это вполне безопасная тема.

– Как? – закричали девочки, забыв про драку. – Она что же, приезжает сегодня?

– Да. После чая.

– О, как восхитительно! Как ты думаешь, Рассказчик проникнет в дом под видом мешка дров?

– Под моей крышей они не встретятся, – твердо заявила тетя Сэди. – Я обещала это Соне. Но, конечно, я ей сказала, что не могу проследить за Полли в каком-то другом месте. Могу только, пока она гостит у меня, надеяться на ее хороший вкус и благоразумие.

Полли вскоре доказала, что тете Сэди не стоит беспокоиться за ее поведение в Алконли. Она прекрасно владела собой, и единственным внешним признаком того, что жизнь ее в кризисе, была преображавшая ее аура счастья. Ничто из того, что она говорила или делала, совсем не выбивалось из привычного ряда и не могло навести кого-то на мысль, что еще недавно она была вовлечена в столь напряженные события, и вскоре стало очевидно, что Полли не поддерживает никакой связи с Малышом. Она никогда не приближалась к телефону, не сидела весь день, строча письма, сама получала их очень мало и ни одного, как сообщили мне дети, с почтовым штемпелем Силкина. Она очень редко выходила из дома, лишь для того, чтобы вместе с нами глотнуть воздуха, и уж совсем не для того, чтобы совершать долгие одинокие прогулки, которые могли привести к встрече влюбленных.

Джесси и Виктория, романтичные, как все Рэдлетты, находили это непостижимым и весьма разочаровывающим. Они ожидали, что окажутся в атмосфере оперетты, и предполагали, что Рассказчик будет бродить, безнадежно вздыхая, по окрестностям, а Полли, вздыхая в предвкушении, высовываться из залитого лунным светом окна, чтобы с ним соединиться, и что дерзкий побег в Гретна-Грин состоится лишь благодаря изобретательной предприимчивости двух их молодых друзей.

Они притащили в чулан достов матрас и запас еды, на случай если Малыш захочет ненадолго там укрыться. Девочки продумали все, как они мне сообщили, и занимались тем, что плели веревочную лестницу. Но Полли не собиралась участвовать в игре.

– Если у вас есть какие-нибудь письма на отправку, Полли, ну, вы понимаете, о чем я… письмо… мы могли бы с легкостью отвезти его в деревню на велосипеде.

– Дорогая, ты очень добра, но письма дойдут так же быстро, если я просто положу их на столик в холле, не так ли?

– О, конечно, вы можете сделать так, если хотите, но тогда все прочтут, что написано на конверте, и я просто подумала… Или какие-нибудь сообщения? На деревенской почте есть телефон, там довольно людно, но вы можете говорить по-французски.

– Я не очень хорошо знаю французский. А разве здесь нет телефона?

– Ой, это кошмар, отводные трубки во всех комнатах. А знаете, еще в парке есть дуплистое дерево, дупло такое большое, что в нем может спрятаться человек – очень сухое и удобное – хотите, мы вам покажем?

– Хорошо, когда-нибудь. Мне кажется, сегодня слишком холодно.

– А знаете, в лесу, за рекой, есть ужасно миленький маленький храм, не хотите, чтобы мы отвели вас туда?

– Вы имеете в виду беседку «Причуда Фолкнера», где проходят сборы охотников? Но, Джесси, я прекрасно его знаю и часто видела. Очень красивый.