Он протянул мне маленькую книжку в сафьяновом переплете – стихи Томаса Грея.

– Если посмотрите на форзац, – сказал он, – то увидите, что она была подарена моему деду покойным лордом Палмерстоном в тот день, когда родился отец Седрика. Они, очевидно, обедали вместе. Мы думаем, он будет доволен.

Я тоже надеялась, что гостю это понравится. Мне вдруг стало очень жалко этих двух стариков и ужасно захотелось, чтобы визит Седрика прошел успешно и взбодрил их.

– Канадцы, – продолжал лорд Монтдор, – должны знать все о поэте Грее, потому что генерал Вольф, при взятии Квебека [60] …

Из красной гостиной послышались шаги, так что мы все-таки не услышали шума мотора. Лорд и леди Монтдор поднялись и встали рядом возле камина, а дворецкий тем временем открыл дверь и объявил:

– Мистер Седрик Хэмптон.

Отблеск синего и золотого пересек паркет, и на меховом ковре перед Монтдорами опустился на одно колено человек-стрекоза, протянув каждому из них длинную белую руку. Это был высокий худой молодой человек, гибкий, как девушка, одетый в довольно яркий синий костюм. Его волосы были цвета золота, а сходство с насекомым объяснялось тем, что верхнюю часть его лица закрывали защитные очки в золотой оправе толщиной в дюйм.

Он сиял улыбкой неземного совершенства. Раскованный и счастливый, он стоял коленопреклоненный, даруя эту улыбку каждому из Монтдоров по очереди.

– Ничего не говорите хотя бы секунду, – произнес он. – Позвольте мне просто еще на вас посмотреть. Чудесные, чудесные люди!

Я сразу заметила, что леди Монтдор в высшей степени довольна. Она широко улыбалась от удовольствия. Лорд Монтдор бросил на нее торопливый взгляд, чтобы понять, как она это воспринимает, и, увидев сигнал в виде лучезарной улыбки, улыбнулся сам.

– Добро пожаловать в Хэмптон, – проворковала она.

– Красота, – продолжал Седрик, – с плавной гибкостью поднимаясь на ноги. – Могу только сказать, что пьян ею. Англия прекраснее, чем я себе представлял (мне почему-то никогда не попадалось хороших описаний Англии). Этот дом такой романтичный, такое вместилище сокровищ, а главное, вы – двое самых прекрасных людей, каких я когда-либо встречал!

Он говорил с довольно забавным акцентом, не французским, не канадским, а характерным для него самого, в котором каждый слог получал несколько больший нажим, чем делает обычный англичанин. А еще он говорил как бы сквозь улыбку, которая то немного угасала, то вновь вспыхивала, но никогда полностью не покидала его лица.

– Не могли бы вы снять очки? – попросила леди Монтдор. – Я бы хотела увидеть ваши глаза.

– Позже, дорогая леди Монтдор, позже. Когда моя отвратительная, парализующая застенчивость (это моя болезнь) истощится. Видите ли, они придают мне уверенности, когда я чудовищно нервозен, точь-в-точь как это делала бы маска. В маске можно без страха встретить все – я бы желал, чтобы моя жизнь была нескончаемым bal masque [61] , леди Монтдор, вы со мной не согласны? Я жажду узнать, кем был Человек в Железной маске, а вы, лорд Монтдор? Помните, как Людовик Восемнадцатый впервые увидел герцогиню Ангулемскую после Реставрации? Прежде чем сказать что-либо еще, вам известное, например, «Разве все это было не ужасно?» или что-нибудь в этом роде, он спросил, рассказывал ли ей когда-нибудь бедный Людовик Шестнадцатый, кто был Человек в Железной маске. Я обожаю за это Людовика Восемнадцатого – это так роднит его с Героем.

Леди Монтдор указала на меня.

– А это наша кузина и ваша дальняя родственница, Седрик, – Фанни Уинчем.

Он взял мою руку и долго смотрел мне в лицо, приговаривая: «Я очарован знакомством с вами», – будто и впрямь был очарован. Потом опять повернулся к Монтдорам и сказал:

– Я так счастлив находиться здесь.

– Мой дорогой мальчик, а мы так счастливы принимать вас. Вам следовало бы давно приехать… Мы понятия не имели… мы, видите ли, думали, что вы все время живете в Новой Шотландии.

Седрик уставился на большой французский стол с географической картой.

– Работа Ризенера [62] , – произнес он. – Очень странно, леди Монтдор, и вы едва ли в это поверите, но там, где я живу во Франции, есть точно такой же – вот так совпадение! Только сегодня утром в Шевре я склонялся над таким же столом.

– Что такое Шевр?

– Шевр-Фонтен, место, где я живу, в департаменте Сена и Уаза.

– Но это должен быть дом изрядных размеров, – сказала леди Монтдор, – раз в нем есть такой стол.

– Немного больше центрального корпуса в Версале, и воды там тоже гораздо больше. В Версале осталось только семьсот bouches [63] (как будет bouches по-английски? струи?). В Шевре их у нас тысяча пятьсот, и они все время работают.

Объявили, что обед подан. Пока мы двигались к столовой, Седрик останавливался, чтобы осмотреть различные предметы, любовно до них дотрагивался и бормотал:

– Вайсвайлер… Буль… Каффиери… Жакоб [64] . Как вам удалось заполучить эти шедевры, лорд Монтдор? Такие замечательные произведения!