Вся труппа собралась у костра и наблюдала за репетирующими новый танец с кинжалами сестрёнками-близняшками. Кинжалы были не бутафорские, настоящие, купленные во время последнего торга. Ирса и Ямза, миниатюрные, гибкие и грациозные девушки скользили по поляне, перемежая плавные движения с резкими выпадами и поворотами. Создавалось впечатление, что они не касаются ногами земли, а парят над ней в вечной схватке противоположностей. Одна была одета в чёрный костюм, другая – в белый. Девчонки так виртуозно совмещали иллюзию боя с танцем, что невозможно было оторвать взгляд, и моего появления никто не заметил. Но тут, в костре затрещала сырая ветка, вскидывая сноп искр, рука одной танцовщицы дрогнула, полоснув кинжалом по запястью другой. Ирса вскрикнула, зажимая рану, сквозь её пальцы начала сочиться и сбегать на траву алая кровь. Ямза бросила кинжалы и кинулась к сестре, бормоча извинения. Похоже, порез был глубоким, во всяком случае крови было много.

– Вадома бы сейчас пошептала, бальзамом помазала, к утру только шрам бы и остался, – задумчиво проговорил Родин, наш плотник, оружейник и вообще мастер на все руки.

Он часто пользовался услугами целительницы, получая травмы во время работы.

Все загрустили.

– Дай я посмотрю, – шагнула я вперёд, выдавая своё присутствие.

Большинство собравшихся у костра вздрогнули и опасливо посмотрели на меня. Ирса бросила испуганный взгляд на Ронияка и, получив одобрение в виде скупого кивка, нерешительно протянула мне раненную руку. Я подошла и осторожно убрала её окровавленную, зажимающую порез ладонь, придерживая повреждённую руку. Над поляной воцарилась напряжённая тишина, все замерли в тревожном ожидании. Я действовала по наитию, сама не понимая, что делаю. Положила ладонь на порез, слегка надавила, не обращая внимания на судорожный вздох девушки, и закрыла глаза, сосредоточившись на пульсирующей ране.

Ирса вскрикнула и отдёрнула руку, разрывая контакт. Я распахнула глаза и пошатнулась, в ушах зашумело, а голова закружилась от накатившей слабости.

– Ничего нет! – воскликнула Ирса, неверяще глядя на своё запястье. – Смотрите, пореза нет! – она продемонстрировала испачканную в крови, но абсолютно здоровую руку. – И не болит совсем! Спасибо, Амируна!

Девушка бросилась меня обнимать, а я едва не упала. Подошла Зария, отстранила возбуждённую Ирсу и, поддерживая под руку, отвела меня к костру. Усадила на подушку и протянула кружку с исходящим паром ароматным травяным чаем.

– Выпей, силы быстрее восстановятся, – проговорила она, поправляя сползший с моих плеч платок.

Так меня приняли обратно в семью. По негласной договорённости все сделали вид, что я и не умирала. А мои новые способности, видимо, посчитали прощальным даром ушедшей Вадомы.

До Верна мы добрались после полудня следующего дня, разбили становище недалеко от города.

– Отрабатывайте программу, а я к градоначальнику, – распорядился Ронияк, седлая лошадь. – Эх, застоялись мы с тобой, Ветерок. Надо почаще практиковаться, – проворчал он, кряхтя забираясь в седло.

– Родин, натяни мне канат, – крикнула я распрягающему лошадей мужчине. – Хочу новое движение попробовать.

– Ты не выступаешь, – перебил Ронияк. – Не в этот раз, девочка.

– Нет! Только не сейчас, только не в этом городе! – твёрдо ответила, повернувшись к руководителю труппы. – Я буду выступать.

Ронияк вдруг вздрогнул, поёжился и, как-то затравленно оглядываясь, промямлил:

– Ну как хочешь.

Потом встряхнул головой, будто сбрасывая дурман, непонимающе осмотрелся, пожал плечами и, подстегнув Ветерка пятками, направился к городу, договариваться с градоправителем по поводу выступления.

Никто не обратил внимания на наше противостояние, но мне самой стало жутко от осознания, что, каким-то образом, я на мгновение взяла под контроль сознание Ронияка и заставила его поменять решение.

– Здесь пойдёт? – окликнул Родин, указывая на участок между двумя грузовыми повозками.

Я только кивнула, продолжая думать, в кого же я превращаюсь? А что, если та жуткая, кровавая сцена, которую мне показала гримория – это моё будущее, и я уже встала на путь к нему?

– Вот, пониже сделал, а то бледная ты какая-то, – отчитался добряк Родин.

Я поблагодарила и пошла переодеваться. С костюмом возникли проблемы. Старый оказался велик, за последние дни я похудела, а новый ещё не доделали. Пришлось бежать к близняшкам и просить их помочь с шитьём. Но зато новый наряд получился просто идеальным. Красное бюстье с блёстками, Ямза предложила пришить на него оставленное мне Вадомой монисто. Получилось тяжеловато, но очень красиво и мелодично. При движении начищенные монеты позвякивали и отбрасывали солнечные блики. Юбка же состояла из невесомых полупрозрачных оранжевых лент, которые, развеваясь на ветру, становились очень похожи на языки пламени. По поясу тоже шли позвякивающие монеты. И в этот раз я настояла на вуали, прикрывающей лицо. Вряд ли кто-то узнает в танцовщице из балагана сбежавшую четыре года назад ведьмину дочь, но рисковать всё же не стоит.

Покрутилась перед девочками в новом костюме, поблагодарила за помощь и пошла к канату. Для тренировок канат натягивали всего в метре над землёй. А на выступлении будет высота в четыре метра, огонь и, смотрящие остриями в небо, клинки. Сейчас же ни опасности ни азарта от игры со смертью. Но я стояла перед канатом и не могла заставить себя начать тренировку. Руки дрожали, а в животе собрался колючий комок холодного страха. Впервые за последний год я просто не могла побороть инстинктивный страх. Положила руку на канат, закрыла глаза, стараясь отрешиться от окружающего шума и ощутить пальцами каждую нить в тугом переплетении, задержала дыхание и закинула ногу на арену для своего танца.