— Доброе утро, Марта! — сказал я. Но девушка не удостоила меня ответом. Понятно. Теперь на «доброе утро» она ответит, только когда я буду желать ей этого из ее постели. И никак иначе. Я незаметно потрогал бок. На самом деле, уже почти все зажило, и можно было и перейти к операции «примирение с Мартой». Не очень хотелось, правда. Но в таком нервном состоянии ее мариновать тоже нельзя, еще чуть-чуть, и она начнет вредить. Так что…

Тревожно звякнул телефон на столе у Марты. Она сняла трубку, выслушала указания графа. Посмотрела на меня и кивнула головой на его дверь. Даже словом не удостоила… Н-да, плохо дело…

Я открыл дверь в кабинет графа и вежливо замер на пороге.

— А, герр Алекс! — граф широко улыбнулся и приветливо махнул мне рукой. — Входи. Ты же уже знаешь герра Зигмунда?

— Разумеется, герр граф, — кивнул я. Бл*ха, конечно, я знаю герра Зигмунда! Мы же вместе ходили на его выступление в больницу. На стуле перед графом сидел Рашер собственной персоной. Открытый ясный взгляд, высокий лоб, серый гражданский костюм в тонкую полоску. До аристократичности графа Рашеру было далеко, хотя он очень стремился. Запонки, заколка для галстука, все дела.

— Я поспрашивал у людей, и мне сказали, что ты лучший переводчик, Алекс, — сказал он, смерив меня взглядом. — Это правда?

— Не мне судить, герр доктор, — я пожал плечами. — Немецкий — мой второй родной язык, мой отец родился и вырос в Германии.

— А мать — славянка? — взгляд Рашера стал еще более внимательным. — Да, определенно в тебе прослеживаются два чистых типа… Герр граф, так вы не против, если я воспользуюсь вашим слугой?

От слова «слуга» меня слегка покоробило, но возражать я не стал.

— При условии, что вы вернете герра Алекса до обеда, — прохладно отозвался граф.

— О, не извольте волноваться, — Рашер широко улыбнулся и вскочил. — Я не планирую общаться с ними долго.

Как оказалось, «с ними» — это с женщинами. Рашер не торопился удаляться из Пскова в Плескау-Шпиттель, который спешно достраивали к его прибытию. Вместо этого он развернул в городе довольно бурную деятельность, встречался с другими врачами, читал какие-то лекции, открытые и закрытые. И вот сегодня он устроил себе еще одну встречу. Вчера на досках объявлений он разместил сообщение, в котором приглашал на встречу беременных женщин. Слово «беременных» было дважды подчеркнуто. Мол, он, доктор Рашер, предлагает местным дамочкам, ждущим скорого появления потомства, комплексное медицинское обслуживание. Самое передовое и высоконаучное, разумеется. А я ему был нужен, чтобы переводить его выступление. И вопросы слушательниц, если таковые появятся. Если бы я не знал о нем ничего, то решил бы, что имею дело с добрым доктором, альтруистом и филантропом. Беда была в том, что я как раз ЗНАЛ, кто этот ясноглазый и улыбчивый энтузиаст.

Встречу он назначил в кинотеатре, предназначенном для русского населения — самом обшарпанном и убогом. Но псковичи в него все равно ходили, чтобы хоть как-то отвлечься от своего положения. На экране крутили немецкие новости, кинохронику и старые фильмы. А в свободное от сеансов время в небольшом зале устраивали разные беседы, дискуссии и прочие общественно-полезные сборища.

Рашер вышел на середину, встал перед белым экраном и поклонился.

— Доброго денечка, товарищи женщины! — сказал он, приветливо улыбнувшись. — Я доктор Зигмунд Рашер, а это моя возлюбленная супруга, которая, как и вы, готовится скоро стать матерью во второй раз.

Он указал на стоящую сбоку сцены Каролину. Ее строгое темно-бордовое платье туго обтягивало огромный круглый живот. Она тоже улыбнулась и помахала дамочкам рукой.

Я старательно переводил словесные кружева, которые плел перед русскими женщинами нацистский доктор. Собралось их, надо сказать, немало, не меньше семидесяти. Они слушали речь о передовых достижениях гинекологической мысли в Германии, о том, как в скором времени роды станут много проще и легче, так что каждая женщина сможет выносить и родить без риска для жизни по десять и более детей.

Женщины внимали. По началу их лица были тревожными и замкнутыми, но Рашер был такой веселый и жизнерадостный, что уже к середине выступления дамочки расслабились, начали смеяться над его шутками и даже хлопать периодически.

Освещена в зале была только сцена, так что по началу лиц собравшихся я не разбирал. Чуть позже, когда глаза привыкли к полумраку зала, я взялся их рассматривать. Они были разные. Совсем юные девчонки и полнотелые бабы в теле. Блондинки, брюнетки, рыженькие. У кого-то животы уже были большие и круглые, а по ком-то сходу не скажешь…

Опа… В четвертом ряду с дальнего от меня края сидела баба Нюра. Пальцы ее тревожно трепали перекинутую через плечо косу. Она что, тоже беременна? Когда я ее в прошлый раз видел, то не заметил… Хотя там было довольно далеко, можно было и не заметить… Но ведь тогда получается, что мой отец должен родиться этой осенью.

—…таким образом вы получаете возможность проживать в комфортных условиях, получать правильное и здоровое питание, а также находиться под моим неусыпным и самым передовым медицинским наблюдением, — торжественно закончил свою речь Рашер и раскинул в стороны руки.