Преферанс — дело неспешное, а в другие игры я с приличными людьми не играю. Только тут я могу выиграть честно, своим умом и талантом. Пока нашёл бы партнёров, пока расписали бы пулю, стемнело бы уже.

А тут я оказался в роли благородного разбойника, этакого карточного «робингуда». Зло наказал, бедным деньги вернул. Главное, чтобы на мою голову не нарисовался шериф Ноттингемский.

— Крем-брюле стоит пятнадцать копеек за порцию, в ящике их двадцать пять штук… — прикидываю я, — держи свои пятьдесят шесть рублей и двадцать пять копеек.

— Премного благодарен, — отвечает Игорёк, но никуда не уходит.

При этом он похож на большого дворового пса, которого угостили сосиской. В глазах выражение «можно, я просто побуду тут, пока не прогнали?».

— За «Буревестник» борешься? — спрашиваю, возвращаясь к киоску.

— За «Трудовые резервы», — отвечает амбал, — А как вы догадались?

— Ой, Фёдор! — восклицает Алллочка, — а может, ты сам — магнетист?!

— Не знаю, — смеюсь, — но замечаю, что людей ко мне тянет.

Щедрым жестом, несмотря на протесты, покупаю всем мороженое. Шесть порций пломбира, и одну — крем-брюле. Рассаживаемся на длинной лавочке в небольшом сквере. С моря тянет вечерним бризом, пахнет солью, йодом от водорослей и эвкалиптами.

Игорёк, как я и предположил, оказывается местным, борец-вольник, кандидат в мастера. А вот щуплый хмырь — приезжим. Третий год подряд появляется в Ялте в начале сезона и шустрит на пляже.

— По пятёрке за вечер платит, — простодушно признаётся амбал, — просто, чтоб рядом постоял и подтвердил, что мы приятели.

Сумма кажется небольшой, если не вспоминать, что средняя зарплата сейчас — 120 рублей, Игорёк в итоге получает в два раза больше.

У Игорька простоватая круглая физиономия с наивными детскими глазами. Время от времени он кидает взгляды на Татьяну, похоже, спортивного вида студентка ему понравилась.

Молчу, подсчитывая в уме свои капиталы. После всех расходов у меня остаётся 269 рублей и 25 копеек. Глядя на щебечущих рядом симпатичных студенток, хочется забыть про эти чёртовы карты и никогда к ним не возвращаться.

Тем более, что деньги теперь есть. Пускай меньше, чем писательские командировочные, но прожить можно. В крайнем случае, попрошу Лотарева или Юшкина перевод. Позже отдам с гонорара. Можно и сэкономить. Не заселяться в дорогую гостиницу, а поискать что-то в частном секторе.

Законная прибыль любых командировочных. Девочка в гостинице за шоколадку шлёпнет в путёвку штамп прибытия-отбытия, а разницу в оплате можно положить себе в карман.

— Ребята, — говорю студентам, — у вас там поблизости никто жильё не сдаёт? Вы, случайно, не слышали?

— Мы поспрашиваем! — обещает Ирина.

Такой вариант меня не устраивает. Пока они «поспрашивают», мне придётся ночевать на вокзале.

— Чего спрашивать? — подаёт голос Игорёк, — У меня тётка комнату сдаёт. Показать?

— Пойдём, — говорю, — без особой, впрочем, уверенности.

По словам Игорька, дом его родственницы находится в частном секторе, значит, если жильё мне по каким-то причинам не приглянется, то могу и по соседним домам поспрашивать. В сезон в гостиницы без путёвки не протолкнуться, так что обустройство на жительство отдыхающих — «бизнес» ходовой, что в те годы, что в современности.

Прощаемся со студентами, те предлагают встретиться утром, особенно настаивают Ирочка с Аллочкой. Родик этому не слишком рад, но и не возникает. Отговариваюсь общими фразами, так далеко я свою жизнь пока не планирую. Добраться бы до подушки, день выдался долгим и чересчур насыщенным.

Мы с Игорьком углубляемся в лабиринт узких улочек с раскидистыми сливами и гранатами, кроны которых свисают прямо через заборы, постоянно и хаотично надстраеваемых белёных домиков-скворечников и лая дворовых кабысдохов.

— Тёть Валь! — амбал останавливается возле одного из заборов, через который, при своём росте, с лёгкостью заглядывает.

— Чего тебе, оглашенный? — раздаётся недовольный голос. — Пьяный, что ли?

— Я тебе жильца привёл! — ничуть не смущаясь продолжает Игорёк, — Она у нас женщина сурьёзная, но с пониманием, — поясняет он мне.

— Какого жильца? — продолжает невидимый голос. — Мне твои дружки без надобности. Шелупонь они у тебя всё, поздаборная! Мать твоя, не дожила, прости Господи, а то посмотрела бы, с какой ты швалью хороводишься.